Харуки Мураками - Трилогия Крысы. Мировой бестселлер в одном томе

— Знаешь… А я ведь очень скучная и обыкновенная, — сказала мне однажды Юмиёси-сан. В тот день ее голос в трубке звучал особенно устало и грустно. — От всех остальных разве что редкой фамилией отличаюсь. И больше ничем. День за днем только и растрачиваю жизнь за стойкой в отеле… Ты не звони мне больше. Я, честное слово, не стою твоих счетов за все эти междугородние разговоры.

— Но ведь ты любишь свою работу?

— Ну да, люблю. И работа мне вовсе не в тягость. Но понимаешь, иногда начинает казаться, будто этот отель проглотит меня всю, замурует в себе… Иногда. В такие минуты я прислушиваюсь к себе и думаю: что со мной, кто я? Будто совсем не я, а нечто совсем другое. Там, внутри, остался только отель. А меня — нет. Не слышно меня. Пропала куда-то…

— По-моему, ты принимаешь отель слишком близко к сердцу, — сказал я. — И слишком серьезно обо всем этом думаешь. Отель — это отель, а ты — это ты. О тебе я думаю часто, об отеле — реже. Но я никогда не думаю о вас как о чем-то целом. Ты — это ты. Отель — это отель.

— Да это я знаю, не такая уж дурочка… Но иногда они внутри перемешиваются. Граница между ними пропадает. И всё моё существо — мои чувства, моя личная жизнь — растворяется, теряется в этом отеле, как песчинка в космосе.

— Но ведь это у всех так. Все мы растворяемся в чем-нибудь, перестаем различать границу, теряем себя. Это не только с тобой происходит. Я и сам, например, такой же, — сказал я.

— Неправда! Ты совсем не такой, — возразила она.

— Ну ладно, не такой, — сдался я. — Но я понимаю, каково тебе. И ты мне очень нравишься. И что-то в тебе меня сильно притягивает.

Она долго молчала. Но я хорошо чувствовал ее там, в тишине телефонной трубки.

— Знаешь… Я так боюсь опять оказаться там, в темноте! — сказала она. — Такое ощущение, будто скоро это случится снова…

И она расплакалась. Я даже не сразу понял, что это за звуки. Лишь чуть погодя сообразил: так могут звучать только сдавленные рыдания.

— Эй… Юмиёси-сан, — позвал я ее. — Что с тобой? Ты в порядке?

— Ну конечно, в порядке, чего ты спрашиваешь? Просто плачу себе. Что, уже и поплакать нельзя?

— Да нет, почему же нельзя… Просто я волнуюсь за тебя.

— Ох… Помолчи немного, ладно?

Я послушно умолк. Она поплакала еще немного в моем молчании — и повесила трубку.

Седьмого мая раздался звонок от Юки.

— Я вернулась! — отрапортовала она. — Поехали куда-нибудь покатаемся?

Я сел в “мазерати” и поехал за ней на Акасака. Увидав такую махину, Юки тут же насупилась.

— Где ты это взял?

— Не угнал, не бойся. Ехал как-то лесом, свалился в пруд — сам выплыл, машина утонула. Выходит из воды Фея Пруда — вылитая Изабель Аджани. Что, говорит, ты сейчас в пруд обронил — золотой “мазерати” или серебряный “БМВ”? Да нет, говорю, медную подержанную “субару”. И тут она…

— Оставь свои дурацкие шуточки! — оборвала меня Юки, даже не улыбнувшись. — Я тебя серьезно спрашиваю. Где ты это взял и зачем?

— С другом поменялся на время, — сказал я. — Пришел ко мне друг. Дай, говорит, на твоей “субару” покататься. Ну, я и дал. Зачем — это уже его дело.

— Друг?

— Ага. Ты не поверишь — но даже у меня есть один завалящий друг.

Юки уселась на переднее сиденье, огляделась. И насупилась пуще прежнего.

— Странная машина, — произнесла она так, словно ее тошнило. — Ужасно дурацкая.

— Вот и ее хозяин, в принципе, то же самое говорит, — сказал я. — Только другими словами.

Она ничего не ответила.

Я сел за руль и погнал машину к побережью Сёнан. Юки всю дорогу молчала. Я негромко включил кассету со “Стили Дэн” и сосредоточился на дороге. Погода выдалась лучше некуда. На мне была цветастая гавайка и темные очки. На Юки — легкие голубенькие джинсы и розовая трикотажная рубашка. С загаром смотрелось отлично. Будто мы с ней опять на Гавайях. Довольно долго перед нами ехал сельскохозяйственный грузовик со свиньями. Десятки пар красных свинячьих глаз пялились через прутья клетки на наш “мазерати”. Свиньи не понимали разницы разницы между “субару” и “мазерати”. Свинье неведомо само понятие дифференциации. И жирафу неведомо. И морскому угрю.

— Ну и как тебе Гавайи? — спросил я Юки.

Она пожала плечами.

— С матерью помирились?

Она пожала плечами.

— А ты отлично выглядишь. И загар тебе очень идет. Очаровательна, как кофе со сливками. Только крылышек за спиной не хватает, да чайной ложечки в кулаке. Фея Кафэ-О-Лэ… Будь ты еще и на вкус как “кафэ-о-лэ” — с тобой не смогли бы тягаться ни “мокка”, ни бразильский, ни колумбийский, ни “килиманджаро”. Мир перешел бы на сплошной “кафэ-о-лэ”. “Кафэ-о-лэ” околдовал бы все человечество. Вот какой у тебя обалденный загар.