Георгий Семенов - Жасмин в тени забора

Вместо Ибрагима ответил лысый:

— Что-нибудь придумаем, — придвинувшись слишком близко к ней.

— Кстати, — обратилась Геша к нему, — вы с аэропорта. Очень хорошо! Но у меня не харчевня и не гостиница!

— Не позорь меня, — взмолился Ибрагим. — Я говорил, ты красивая, интеллигентная женщина! Я пришел к сыну. Ты его мать, я отец. Зачем так?! Мы остановились в гостинице. Э-э, нехорошо! В жизни бывает всякое, но об этом не надо знать Эмилю. Зачем ты меня обижаешь? Разве я не понимаю! Я подарки привез! — сказал он и обиделся, как избалованный ребенок.

Голос его дрожал, когда он жалобно и страстно говорил все это. Она сказала:

— Надеюсь на твое благоразумие. А как ты… что ты ему скажешь? Он спросит, а ты?

— А что говорила ему ты?

— Я говорила? Говорила, что папа живет очень далеко и что когда… потом… Я говорила, что ты когда-нибудь приедешь… Вообще он не спрашивает. Ты можешь передать ему привет от якобы отца… Что он якобы очень занят… Что-нибудь в этом роде, я не знаю… А разве тебе обязательно разговаривать с ним?

— Где он сейчас?

— Спит. В соседней комнате. Если мы не разбудили.

— Я подумаю, — сказал Ибрагим.

— Могу подвезти до гостиницы. Всех! Я тороплюсь. Мне бы не хотелось, чтоб все это произошло без меня. Извини. Я этого очень боюсь. Вы надолго в наш город?

— Я нет. Вот они — да. Что значит надолго? Все относительно.

— Выходит, ты с ними. Ну ладно. Не они с тобой, а ты с ними. Попутно.

— Надо поговорить.

— Поговорим по дороге.

Лысый, самый вежливый и умный из троих, стал надевать кожаное пальто. Поднялся и Серый, не выражая никаких эмоций.

— Хорошо, — сказал Ибрагим и тоже стал одеваться.

Запахло новой кожей. В помещении потемнело от тесноты, громоздкости мужских тел.

Геша долго грела мотор, долго соскабливала обледеневший снег со стекол грязной машины. Мужчины о чем-то азартно, но тихо спорили, не обращая на нее внимания. А для Геши было самым главным сейчас увезти эту троицу из дома и, может быть, потом, уже на нейтральной территории, встретиться с Ибрагимом, если он будет настаивать. Прийти с Эмилем, если этого нельзя избежать, и все сделать так, чтобы Эмиль не догадался, кто этот красивый мужчина.

Лысый стал отворять ворота. Вытащил деревянный, круглый и гладкий засов, с усилием раздвинул широкие створки, примерзшие к снегу, потащил в сторону сначала одну, проводя на заснеженной земле циркульный след, потом другую. Бугристый переулок белым светом хлынул во двор.

Из окон смотрели соседи, прячась за занавески. Все они, конечно, могли подумать, что трое мужчин ночевали в ее доме.

— Выезжайте, я закрою, — сказал Лысый, пряча в черных ресницах васильковую синеву.

Сказал так, будто успел затесаться в друзья, понимая больше, чем кто-либо другой, ее волнение и невольную грубость. «Что-нибудь придумаем», — словно бы говорил его взгляд.

Ибрагим, усевшись рядом с Гешей, критически разглядывал постаревшую машину. В моторе громко барабанил распределительный вал. Когда-то на черной панели приборов была наклеена яркая тигриная морда с ощеренной клыкастой пастью. Геша заметила, как он погладил пустое место, глазам своим не поверя, что такая красота бесследно исчезла.

— А где же тигр? — спросил он, задумчиво улыбаясь.

— Слинял.

Лысый затворил ворота и, скользя, подошел к машине, вытряхивая из-за шиворота снег, упавший с навершия ворот. На ногах у него были тонкие, на коже, черные ботинки знаменитой фирмы «Саламандра» — пешком этот человек не ходил.

— Итак, — сказал он, колыхнув машину грузным телом. — Путь открыт… Все за семафором! За рулем цветок по имени Георгина. Машина старая, как печка, а в салоне чудо. Нет, Ибрагим, ты Емеля-дурак! Из русской сказки. Я как человек за семафором могу тебе это прямо сказать, и ты не обидишься. Знаете, — обратился он к Геше, приблизив дыхание свое к самому ее уху, — мужчина в командировке — это мужчина за семафором.

— Вы мне мешаете, — сказала она, отстраняясь. Тяжело груженная машина требовала газа, но скользкую дорогу держала лучше. Геша подъехала к гостинице и, остановившись, молча ждала.

— Чего или кого ждем? — спросил Ибрагим.

— То есть? — спросила Геша, скосившись.

— Xa! — воскликнул Лысый. — Но это не та гостиница! Ничего, ничего! Мы зайдем и сюда. Выходим! Как раз время завтрака. Все выходим!

— У нас другой, — сказала Геша, стараясь скрыть удивление, — нет.

— У вас — нет, у нас — есть, — загадочно пояснил Лысый, намекая как бы на что-то такое, о чем не надо все знать. — У нас особая гостиница, закрытая.