Эфраим Севела - Попугай, говорящий на идиш

А сны были воистину тревожными. Алла была сочной аппетитной женщиной и вела себя при нем, как будто он был мебелью, а не мужчиной. Раздевалась она, не выключая света и даже не утруждая себя повернуться к нему спиной. Раздевалась догола, и любовалась собой в зеркале, и мазалась кремами, и натирала все части тела духами, отчего у бедного Аркадия начиналось головокружение.

Однажды он не выдержал и, подкравшись к ней сзади, обхватил обеими руками, сплющив ладонями ее груди. Алла стряхнула его с себя, больно стукнув локтем в переносицу, отчего у него засиял вокруг левого глаза фиолетовый кровоподтек. И не успел этот кровоподтек рассосаться, как возник другой, у правого глаза, и еще один, с багровым отливом на левой скуле.

Их посадил ему любовник Аллы, кавказского вида человек, которому она пожаловалась на хамское поведение Аркадия.

Этот человек был партнером Аллы в бизнесе и, когда наезжал с Кавказа, предпочитал останавливаться не в гостинице, а у Аллы, деля с ней ложе, и, неутомимо подгоняемый коньячными парами, предаваться на этом ложе любви. Сонную девочку в этих случаях Алла относила к Аркадию на раскладушку и возвращалась в объятия к своему любовнику.

Ночи превратились для Аркадия в кошмары. Но и дни не приносили покоя. Потеряв работу, он жил на содержании у Аллы и отрабатывал это содержание как кухарка, нянька для ребенка и мальчик на побегушках. Алла давала ему денег на расходы, и он с сумками толкался среди женщин в длинных очередях в продуктовых магазинах, потом готовил на крохотной плитке супы и всякие рагу, их заказывала Алла для себя и ребенка, и сам ел с ними за одним столом.

Удостаивала его вниманием лишь одна особа — крохотная дочь Аллы, привязавшаяся к нему, как к няньке. Аркадий за ручку прогуливал ее в соседнем чахлом скверике, где бабушки и деревенские няньки сидели с детьми на всех скамьях и о нем, единственном мужчине с.ребенком, судачили одобрительно и не без зависти к чужому счастью.

Он часто и подолгу гулял с девочкой не только потому, что ребенку полезно бывать на свежем воздухе. Его квартиру компаньоны Аллы облюбовали для тайных встреч: там совершались сделки, разрабатывались коммерческие операции, за которые можно было угодить за решетку на добрый десяток лет. Владельцу квартиры полагалось не меньше за укрывательство — пойди докажи, что ты ничего не знал и не ведал. Его бесцеремонно выставляли из собственной комнаты на улицу и, чтобы нескучно было, давали ребенка в придачу, мол, гуляй, дыши свежим воздухом, угощайся мороженым и орехами, расходы будут возмещены.

Аркадий до того был подавлен страхом, что все раскроется и он вслед за Аллой ни за что ни про что сядет в тюрьму, что, когда получил заграничную визу, рыдал от счастья, и радость его перемежалась с жутким предчувствием, что власти еще раздумают, отберут визу и вместо Вены он поедет в Сибирь.

На сборы им дали две недели. Аркадий чуть не на коленях умолил Аллу поторопиться, и они вылетели из Москвы через два дня.

Только в Вене, уже за границей, Аркадий перевел дух. Взгляд его тусклый, как у дохлой рыбы, снова прояснился. Улыбка заиграла на толстых вялых губах. Тут он никого не боялся. Даже Аллы. Срок их контракта истек. Брачным свидетельством, выданным в Советском Союзе, здесь можно было зад подтереть. Они с Аллой так не поступили. Аркадий считал себя интеллигентным человеком, а она себя-деловым. Поэтому бумажка была изорвана многократно, и мелкие обрывки спущены с водой в унитаз туалета. Римского. Потому что из Вены они попали в Рим. Здесь Аркадию предстояло дожидаться выезда в Америку, а Алла планировала остаться в Европе. Их пути окончательно расходились. Нужно было лишь завершить последнюю формальность: получить с Аллы обещанные две тысячи долларов, из-за которых он принял на себя столько неприятностей, и забыть ее, как кошмарный сон.

Развязаться с Аллой долго не удавалось. Выплату денег она каждый раз переносила на новый срок и этим держала Аркадия на привязи. Алла развернула в Риме кипучую деятельность: собирала высланный нелегально товар, взимала долги. И снова вокруг нее увивались мужчины южного типа, но уже не кавказцы, а итальянцы, а Аркадий гулял с девочкой, пока мама была занята, по римским улицам и площадям и пояснял ребенку, что они видят перед собой, вспоминая запавшие в голову еще со школьных времен сведения из истории древнего мира.

Наконец, у Аркадия истощилось терпение.

Улучив момент, когда они остались с Аллой вдвоем, Аркадий потребовал расчета, а не то…