Юрий Брайдер - Миры под лезвием секиры. Между плахой и секирой

— Эй нет! — прервал его Цыпф. — Этого переводить не буду.

— Не будешь, и не надо! Смыков переведет. А что касается рогатых, то мы их били, бьем и будем бить. Так же, как и они нас. И очень обидно, что некоторые не видят разницы между ними и нами. А все остальное: варнаки, дон Бутадеус и странствующие горы — к нам никакого отношения не имеет. По-умному говоря, это явление того же порядка, что и исчезновение солнышка, — Зяблик ткнул большим пальцем вверх. — Нас такие хреновины беспокоят не меньше твоего… И вот что я хочу тебе пожелать на прощание, дон Руис. Нельзя собрать ветер в пригоршню, нельзя завязать воду в одежду и нельзя поставить все пределы земле. Это, кстати, тоже из Писания. Намек на то, что нельзя упорствовать в бессмысленном деле. Мудрые слова. Прежнее не вернется, как бы ты этого ни хотел. Пришло новое время и с ним новый устав. Как ни тужься, а жизнь не переломаешь. Скорее она тебя самого в порошок сотрет. Надо смириться, приспособиться, терпеть, помогать друг другу. Авось и выкрутимся…

Зяблик закончил, несмотря на запрет, закурил, а Цыпф говорил еще минут пять. Когда он смолк, граф усмехнулся, как усмехаются неразумным речам убогих,

— снисходительно и брезгливо. Затем, ни слова не говоря, он дернул за повод, поворачивая мула к замку. Уже отъехав на порядочное расстояние, дон Руис обернулся и прокаркал что-то через плечо.

— Поручает нам самим разобраться с аггелами, перевел Смыков.

— Помощи не ждите, но и препон не бойтесь, так будет точнее, — поправил его Цыпф.

— Вот фрукт! Фанат задолбанный! — Зяблик плюнул вслед графу окурком. — Ни просьбой, ни угрозой его не возьмешь!

— Действуем по запасному варианту, — сказал Смыков, когда серые башни замка затерялись позади среди таких же серых утесов.

Остановились на повороте, перечитали оставшиеся письма, сосчитали казну, проверили арсенал, дождались дона Хаймеса, неровной рысью трусившего вслед за драндулетом, и стали прощаться с ним — дело на этот раз предстояло серьезное, и не хотелось марать кастильскую землю кровью аристократа.

— Поезжай, Яша, проведай свою малолетку, — сказал Зяблик. — Поклон от нас низкий передай. Пусть на свадьбу через пять лет ждет. Подарок знатный обещаю. У меня в одном месте алюминиевая бочка закопана. Представляешь?

Как дон Хаймес ни напрягался, но представить себе бочку из алюминия не мог. В его понимании это было примерно то же самое, что коновязь из чистого золота или ночной горшок, инкрустированный бриллиантами. Внезапно он нахмурился:

— А как же вы без меня? Такого уговора не было. Я дяде клятву дал, что вас не брошу.

— Все верно, — согласился Зяблик. — В Кастилии ты нас и не бросил. Да только наши дела здесь закончились. Мы сейчас в Гиблую Дыру сваливаем. Что там такому молодцу, как ты, делать? Ни женщин, ни вина, ни достойных соперников. Ну, бывай!

Не давая юному гранду опомниться, Зяблик пихнул Чмыхало в спину — езжай, мол. Драндулет окутался дымом и рванул с места, а всадник остался на дороге в классической позе витязя на распутье.

До нового пункта назначения, по местным понятиям, добрались без приключений — одинокие разбойники не отваживались нападать на столь грозную компанию, конные банды несколько раз начинали преследование, но безо всякого успеха.

Лишь однажды, озорства ради, Зяблик пустил в ход гранату, чем заслужил упрек от Смыкова, но не за разбазаривание драгоценных боеприпасов, а за то, что в открытый салон драндулета залетело оторванное лошадиное копыто.

— Ничего, — сказал Зяблик, ножом отковыривая от копыта подкову. — Это к счастью…

Главной темой, обсуждавшейся в дороге, было сообщение Руиса де Браско о появлении в пределах Кастилии Белого Чужака.

— Странно, — задумчиво произнес Цыпф. — Как же он нас опередил пешком?

— Граф соврет, недорого возьмет, — возразил Смыков. — Вредное сословие.

— Вот уж нет, — возразил Зяблик. — Человека в лапшу искрошить, это он запросто может, а соврать — никогда. Воспитание… Помню, мы пленных кабальерос домой под честное слово отпускали. Чтоб подхарчились, а то нам самим тогда жрать было нечего… В субботу отпустим, а в понедельник все уже опять в яме сидят и сами себе колодки ладят.

— А если не соврал, значит, ошибся, — настаивал на своем Смыков. — Сам-то он Белого Чужака не видел. Слухами пользуется. Вот и привиделся какому-нибудь пьяному пастуху дон Бутадеус. Для кастильцев это и впрямь очень плохое предзнаменование.

— Зато для аггелов хорошее, — буркнул Зяблик. — Есть у них такая тайная сказочка, что Белый Чужак не кто иной, как обожаемый ими Кровавый Кузнец.