Юрий Брайдер - Миры под лезвием секиры. Между плахой и секирой

Тот из мясников, который оказался ближе к Эриксу, замахнулся дубинкой, однако завершить удар не смог, поскольку получил прямо в лицо едкую струю комариной отравы. Спустя мгновение та же участь постигла и другого.

Человек, внезапно утративший зрение, пусть даже он трижды герой и провел на тропе войны всю свою сознательную жизнь, представляет легкую добычу даже для заведомо слабого противника. Быстро добившись перевеса, Эрикс решил продолжать бой до конца. Пока мясники, истошно воя, топтались на одном месте и протирали кулаками глаза, он продолжал тщательно обрабатывать инсектицидом их тупоумные головы. Если предположить, что эти громилы имели вшей (а скорее всего так оно и было), то все они благополучно скончались за эти две-три минуты.

Один из мясников попытался сбежать, но зацепился за древесный корень и растянулся на земле. Его дубина отлетела в сторону. Ситуация складывалась явно в пользу Эрикса. Он не только сумел выиграть нужное время, но и сам получил шанс на спасение. Правда, содержимое баллончиков уже заканчивалось (слишком расточительно оно расходовалось раньше), и мясники должны были вскоре прозреть. Эриксу надо было удирать во все лопатки, но он, одурманенный азартом боя, решил упрочить победу.

Не помня себя, Эрикс подхватил с земли оброненную дубинку и занес ее над мясником, еще продолжавшим держаться на ногах. И тут случилось то, что и должно было случиться в данной ситуации с человеком, глубоко в подсознании которого сидело необоримое отвращение к убийству.

В голове Эрикса что-то словно лопнуло, отдавшись острой болью в глазах, ушах и затылке. Качнувшись в сторону, он едва не потерял равновесия и выронил дубинку. Дурнота быстро нарастала, и, чтобы справиться с ней, он впился зубами в мякоть ладони. Резкая боль привела Эрикса в чувство, но весь он теперь был как тряпка. Не хотелось уже ни жить, ни сражаться, ни убегать. Только спать, спать, и больше ничего.

Мясник, оставшийся у монумента, раскручивал над головой палку с кожаной петлей на конце.

«Это, наверное, праща, — тупо подумал Эрике. — Легкая артиллерия древности».

Хлопка кожаной петли, освободившейся от камня, он не слышал, потому что за секунду до того заснул и тихо осел на землю. Благодаря такому непредвиденному обстоятельству камень угодил не в голову Эрикса, а в ствол величественного платана, росшего у него за спиной.

Потом его грубо подняли на ноги и погнали куда-то. Вокруг шныряли мясники, рьяно выискивавшие попрятавшихся горожан, но никого из своих недавних противников Эрикс среди них не заметил.

Над бульваром, окруженным плотной цепью воинов, стояли крик, плач и тяжкий дух свежепролитой крови. Здесь был сборный пункт для живых, сюда же тащили и мертвых. Пленных, оказавшихся внутри кольца, сортировали по признакам пола и возраста. Молодых и сильных мужчин отводили в одну сторону, всех остальных — в другую. Тем, кто попал в первую группу, предстояло стать носильщиками, а тем, кто во вторую, — грузом. И хотя первая группа по понятным причинам сильно уступала в численности второй, кое-кто в ней рисковал остаться без ноши (и без головы, естественно), потому что один мешок вмещал кровь сразу дюжины человек. Впрочем, и среди женщин попадались не желавшие уступать мужчинам своего законного права на труд. Отчаянно жестикулируя, они пытались доказать палачам, что объемистый, трехведерный мешок не будет для них в тягость.

Наблюдать и слушать все это было настолько тяжело, что Эрикс зажмурил глаза и заткнул уши. Он оказался одним из последних, кому достался мешок, наполненный теплой, еще не загустевшей кровью. Еще троих или четверых мужчин оставили в резерве, а остальных пустили под нож. Эрикс, хоть и отвернулся в этот момент, слышал все, начиная от воплей, неизбежных на начальной стадии такой операции, и кончая бульканьем добываемого продукта.

В путь выступили без промедления, видимо, конвой, не надеясь особо на зелье из сушеных пиявок, опасался за сохранность столь ценного груза.

Единственное, что дозволялось носильщикам, — это вздремнуть на редких и коротких привалах да попить воды из придорожной лужи. Тех, кого оставляли силы, немедленно добивали мясники, и тогда груз крови увеличивался еще на несколько литров. Впрочем, печальный конец ожидал всех пленников, даже тех, кому суждено было осилить дорогу, — в этом никто из них не сомневался. Пользуясь высоким стилем, отряд носильщиков, растянувшийся по дороге чуть ли не на километр, можно было назвать процессией мертвецов.