О'Санчес - Побег от ствола судьбы на горе жизни и смерти

Суббота – короткий день в ведомстве Доффера: притихли коридоры, секретари (всегда мужчины на этом этаже) доложились по-военному и на собственных моторах отчалили отдыхать, уборщицы шкрябали швабрами по коридорам – в кабинетах убирались под доглядом режимника-майора специальные, многократно процеженные унтеры, но их время еще не настало. Муртез запер собственный кабинет и теперь, как всегда, полулежал в кресле напротив своего друга и начальника, генерал-полковника господина Дэниела Доффера. Доффер, даже угнездившись в уютном кресле, сидел упруго и четко, руки на подлокотниках, слегка расставленные ноги – одна возле другой, согнутые в коленях под строгим углом в девяносто градусов.

– …Хрен его поймет, Эли, уж не знаю, что и подумать. Как ты и просил, я надавил на Контору и суд, но – тяжело проворачивалось, не ожидал, честно говоря. В глаза – улыбки, полное понимание, тут же руку на телефон и все такое прочее, но… Подспудное противодействие было очень сильно, Эли, и если бы не вмешательство Генерального прокурора… Это Жирный (генерал-полковник Сабборг, министр внутренних дел) под меня копает, иначе – как объяснить? А может, это Ларей якшается с Конторой? И какая разница – где ему сидеть? Ларей не мог направлять все эти дела?

Муртез помолчал несколько секунд, вперился в потолок:

– Вряд ли. Он на нарах в это время куковал. Сам факт того, что он прихвачен вдалеке от дома по идиотскому делу, о многом говорит, но говорит, к сожалению, иероглифами, которые надо очень долго расшифровывать.

– Расшифровал?

– Частично. Мне, к примеру, ясно, что он сам полез за решетку, причем в «Пентагоне» сидеть не захотел. Что у него в банде творится – неизвестно, то есть почти полностью, разве только косвенно, из сопредельных структур новости приходят. Темп резни сбавлен на порядок, его люди, по слухам, завоевали территории и разделились на несколько структур. Во главе каждой – новый царь, по-ихнему – Дядька. И в новой иерархии Ларею места не нашлось. Как развал Римской империи, но при живом Цезаре. Видимо, платой за мир стало низложение господина Ларея с последующей головой на блюде. Такова основная версия наших аналитиков. Иначе не укладывается его поведение в рамки здоровой психики. Косвенное подтверждение утраты Лареем своих позиций служит и прохладное поведение на суде адвокатов из конюшни Малоуна – те могли бы развалить дело по формальным признакам, я следил за процессом…

– А на фига тебе оно надо, это дело и сам Ларей в придачу, Эли?

– Вот фишка! Помнишь, я сам тебе задавал этот вопрос – слово в слово? Что ты мне ответил тогда?

– Ну, что?

– Что сам не знаешь, авось пригодится – держать криминал на коротком поводке…

– Давно это было, у меня иных забот по горло… И я, кстати, задавался тем же вопросом в адрес папаши Кроули, было дело… Так, говоришь, не в самом Ларее суть затяжки в приговоре?

– Я ничего этого не говорил. Моя служба, не я, считает, что Ларей утратил влияние и вынужден скрываться от своих людей там, где они его не достанут, в зонах за пределами Бабилона. А отсюда следует, что тормоз не в Ларее и не из-за него… Может, и Жирный демонстрирует свой вес…

– А ты что считаешь, камрад? Со службой своей не согласен, со мной юлишь – Эли, сукин ты сын, Жирному, что ли, продался?… Достань конины из бара, потом оправдываться будешь…

Муртез с преувеличенными охами и стонами сполз с кресла, добыл из бара початую бутылку арманьяка, два пузатых бокала, то и другое поставил на столик между ними, наплескал по полной и первый отхлебнул.

– Оправдываюсь: никогда не юлил, не кроил, никому не продавался. Второе: свою службу не упрекаю, но вот тут, – похлопал себя по мягкой груди, – что-то мне подсказывает некое второе дно в происходящих событиях. Все.

– Негусто, – вежливо прокомментировал Доффер, убрал с бокала вторую ладонь и тоже отхлебнул. – А-а, зараза, хорошо усвоилась, с огоньком… Вот так люди и спиваются… Тогда копи свои сомнения и ковыряйся в них по воскресным дням. У нас же с тобой есть более серьезные дела, и сейчас мы ими займемся… Но, Эли, держи меня в курсе, ладно? Я по поводу Ларея, пока он жив. Ты его на двадцать шестой спец не просто так отправил, как я понимаю, а с целью утилизации?

– Верно. Коли он правоверный урка, как о нем говорят, с местными якшаться не станет, да и не сумеет. Это ему не цепи рвать… И нам спокойнее станет… Хотя…

И Доффер и Муртез пили редко и сравнительно мало, но в эту субботу изрядно назюзюкались: подкатило вдруг такое настроение – если вдуматься, господа хорошие, все на свете дым, тлен, чушь и всяческая суета. Жены… а что жены – разве они поймут, каково оно жить, не снимая хомута… Обойдутся один субботний вечер и без оперы с театром… Брось, Эли, не трусь, и все будет нормально. Хочешь, я с тобой поеду и все ей объясню? Она умнейшая женщина и все нормально поймет… Да, ты прав, никому нас не понять. Эх…