Флэнн О`Брайен - А где же третий? (Третий полицейский)

– Я тебя не трону, парнишка.

– Со мной эта неприятность – когда я сломал ногу, – случилась в Муллингаре, – взялся объяснять я. Я чувствовал, что добился его расположения и опасность насилия миновала. А потом он сделал нечто такое, что привело меня в изумление: потянул вверх штанину своих собственных обтрепанных внизу брюк и явил мне свою деревянную, тоже левую ногу. Нога была гладкая, хорошей формы и довольно толстая – и сделана она была действительно из дерева.

– Забавное совпадение, – воскликнул я. Теперь было понятно, почему его отношение ко мне так резко поменялось.

– Ты отличный парень, – радостно сказал он, – и я ни за что не тронул бы тебя. Я бы ни за что не подверг твою личность какому-нибудь ущемлению. Я старший над всеми одноногими в округе. Думал, что знаю всех, а оказывается, не знал. И не знал только тебя. А теперь знаю, и ты будешь моим приятелем. Если на тебя кто-нибудь косо посмотрит, я тут же вспорю ему брюхо.

– Спасибо, это действительно по-приятельски, – согласился я.

– Вспорю так, что все кишки будут нараспашку. – Он сделал широкий жест рукой. – Если влипнешь в какую-нибудь неприятность с бабой, тут же дай мне знать, и я тебя от нее спасу.

– Никакого интереса к женщинам я не испытываю, – пояснил я с улыбкой. – Для развлечения лучше пилить скрипку.

– А это неважно, кого пилить. Пусть против тебя целая армия ополчится или набросится какая-нибудь там собака, я приду на помощь со всеми нашими одноногими, и мы им всем повспарываем животы. Меня зовут Мартин Финнюкейн. И это, кстати, мое настоящее имя.

– Ну, что ж, вполне подходящее имя, – высказал я свое мнение.

– Мартин Финнюкейн, – повторил он, прислушиваясь к своему голосу с таким выражением на лице, словно это звучала наисладчайшая музыка в мире. Человечек откинулся на спину и окутался клубами дыма, который он удерживал в себе, не выпуская до тех пор, пока он, казалось, вот-вот не лопнет, а потом резко выдыхал все, что в нем накопилось, и почти полностью скрывался из виду.

– Скажи мне вот что, – проговорил он сквозь дым после долгого молчания. – У тебя есть desideratum [11]?

Надо признать, этот странный вопрос оказался для меня полной неожиданностью, но я ответил на него мгновенно: сказал, что у меня есть дезидератум.

– Ну и чего же тебе хочется больше всего на свете?

– Найти то, что я ищу.

– Это отменный дезидератум, – важно проговорил Мартин Финнюкейн. – И каким же образом ты собираешься сие осуществить? А может быть, ты возымел намерение дать ему дозреть и измениться удобным для тебя образом, и когда ситуация mutandum , то довести ее ultimo , в конечном счете, до приемлемой фактитивности, до свершения, так сказать?

– Каким образом собираюсь? Пойду в полицейскую казарму и попрошу полицейских указать мне, где я могу отыскать то, что ищу. Кстати, может быть, вы могли бы мне подсказать, каким образом я мог бы добраться до казармы, если буду идти от того места, где мы сейчас находимся?

– Может быть, и мог бы, – неопределенно проговорил господин Финнюкейн. – А у тебя есть ультиматум, который ты мог бы им предъявить? Дескать, не скажете, тогда я вас...

– Да, у меня есть один такой тайный ультиматум.

– Уверен, что это отменный ультиматум, – высказал уверенное предположение господин Финнюкейн, – но я не буду просить тебя изложить его мне, раз ты называешь его тайным.

Судя по тяжкому запаху, который стал долетать до меня, Финнюкейн выкурил весь табак, находившийся в чашечке трубки, и теперь курил, так сказать, саму трубку. Финнюкейн засунул руку в карман, который почему-то находился совсем рядом с его промежностью, и извлек оттуда какой-то круглый предмет.

– Вот тебе золотая монетка [12]на счастье, – сказал Финнюкейн, действительно протягивая мне золотой. – Это будет золотым знамением твоей золотой судьбы.

Я высказал ему свою, так сказать, золотую благодарность, хотя, присмотревшись к монетке, обнаружил, что это всего лишь новенький блестящий пенс. Но виду не подал и положил пенс в карман так, словно то была действительно очень ценная монета. Я был доволен тем, как мне удалось уладить дело с этим эксцентричным, странным, чудаковато изъясняющимся братом по деревянной ноге. С того места, где я сидел у дороги, была видна маленькая речка, протекавшая поблизости. Я поднялся на ноги и воззрился на покрытую белой пеной воду. Река бурлила, зажатая с двух сторон тесными каменистыми берегами, в воздух летели обильные брызги. Бурный поток с шумом поворачивал на извиве и исчезал из виду.