Вадим Южный - Прощание славянки

– Ну и дурак же ты! Что ты лезешь, куда не надо? Ты хоть понимаешь, в какое дерьмо вляпался? – заговорил начальник отдела на повышенных тонах, – Ишаковский сказал мне передать тебе, что если ты такой умный, должен молчать и не высовываться, а будешь языком трепаться, то у них хватит возможностей устроить тебе веселую жизнь. К примеру, подкинут наркотики, и сядешь в тюрьму. Пока разберутся что к чему, хлебнешь тюремной жизни.

– Ох, козлы! Значит, они действительно работают на комбинат. И получается, я тоже работаю не на Родину, а на этот драный комбинат в лице всяких Ишаковских и Анцупиков? – я не психанул, я был просто взбешен, – И эти продажные твари угрожают мне – российскому офицеру, который всю свою сознательную жизнь Родине отдал? Да манал я такую службу!

– Успокойся, тебе год до пенсии осталось, сожми зубы, перетерпи и дослужи.

– Мне не нужна пенсия такой ценой. Я – офицер, и горжусь этим. И служить в этом гадюшнике не намерен. С завтрашнего дня ухожу в отпуск, рапорт на увольнение подам после отпуска, – я повернулся и вышел из кабинета.

Быстренько написав рапорт на отпуск с выездом в Москву, подписал его у начальника отдела, который огорченно покачал головой, и занес его в кадры. Теперь оставалось сделать еще одно дело.

Анцупик в кабинете сидел один и разбирал какие-то бумаги. Увидев меня, нагло улыбнулся и предложил сесть. Я уселся на стул, который жалобно подо мной пискнул.

– Слушай, Анцупик. Мне тут от Ишаковского угрозу передали, что если я не заткнусь, то мне что-нибудь подстроят и посадят. Так вот, если мне подкинут наркотики или боеприпасы, я найду вас с Ишаковским и вобью их вам в ваши поганые глотки. Если мне на голову кирпич упадет, то я оставил предсмертные письма во все средства массовой информации и заявления в МВД и ФСБ об угрозах в мой адрес со стороны Ишаковского с объяснением причин. Так что сейчас я выйду, ты сразу срочно звони Ишаковскому, или беги к нему на личный прием, думайте, что со мной делать, – теперь уже я нагло усмехнулся и вышел из кабинета. Анцупик сидел бледный, разинув рот.

В коридоре наш кадровик, Юлия Васильевна, увидев меня, окликнула и пригласила к себе.

– Геннадий Григорьевич, что случилось? Начальник Управления на вас разозлен, и рапорт на отпуск вам не подписал в связи со служебной невозможностью.

– Ой, Юлия Васильевна, меньше знаешь, крепче спишь, так что лучше не спрашивайте. Просто не сошлись с Ишаковским во мнениях. Он считает, что можно быть одновременно продажным и порядочным, а я думаю, что эти качества не совместимы. Насчет рапорта не переживайте, а откройте федеральный закон о ветеранах, где написано, что мне, как ветерану боевых действий, отпуск положен в любое удобное для меня время. Мне удобно с завтрашнего дня. Вы ему объясните, коль он сам туповат, что если он не подпишет мой рапорт и я подам в суд, обращусь в общество ветеранов войны в Афганистане и в газеты, хуже будет не мне, а ему.

Рапорт был подписан в тот же день.

Дичайший развал Союза мы пережили тяжело. От великой страны отламывались огромными кусками независимые государства, на территории которых оставалось русскоязычное население, и которому некуда было деться. Частью этого брошенного Россией населения были и мы – российские офицеры. В Киргизии нам предлагали остаться. Остаться служить. Служить Киргизии. Мы любили ее, любили этот дружелюбный народ, но у нас была своя Родина, которой мы присягали и были верны. Только ей почему-то было на нас наплевать. Увозимые в Россию рапорта о переводе нас для дальнейшей службы на Родину оставались без ответа. Каждый обустраивал свою судьбу как мог. Кому посчастливилось во время отпуска найти себе место службы где-нибудь поближе к дому, привозил оттуда вызов и после согласования с командованием убывал к новому месту службы. Кто увольнялся. Кто спивался. Я держался.

За время службы в Киргизии я пережил трех комбатов. Второй комбат уехал поступать в академию генерального штаба и не вернулся. Я не вспоминал о нем, пока неожиданно в 1993 году он сам не нашел меня, тем более что искать особо не надо было, так как Рыскаев держал меня на одном и том же месте. Развал Союза вызвал необходимость создания в системе ГРУ новой структуры, имеющей задачу по сбору информации для генерального штаба в горячих точках, болючими язвами покрывшими тело России, и способной решать оперативно-тактические задачи в боевых условиях. Мой бывший комбат вспомнил обо мне. Видимо, по его мнению, я подходил для этой работы. Так я оказался в ГРУ. На базе ГРУ в Подмосковье.