Максим Осипов - Волною морскою (сборник)

Разговор меняет свое направление: мамы нет, грусть. — Да, единственный живой его родственник — это отец, но тому уже скоро семьдесят. А дед его — представляешь? — родился в последние годы царствования Николая Первого. У них в семье принято поздно рожать детей, пропускать одно поколение. Но никто, конечно, не обижается: могли и совсем не родить. Пусть лучше Шурочка скажет: хочется ей перебраться сюда? Ему хочется. — Ей тоже, как всякому нормальному человеку, естественно.

Они сидят в машине перед тетиным домом. У него от разницы часовых поясов начинают слипаться глаза. — Здесь так хорошо… — Да, очень, и незачем — как это? — рефлектировать, рефлексировать.

«Ребята, в каком вы живете дерьме!» — скажет Лаврик в первый их общий с Алешей американский день, когда выслушает его новости.

Было их трое друзей: Алеша, Лаврик и Родион. Лаврик уехал, вырвался, сразу, как стало можно, и уже в состоянии в гости позвать, и зовет — обоих оставшихся, но Родион ехать не захотел. Неуютно Алеше у Лаврика: тот его наставляет по мелким поводам, счеты сводит, московские, школьные. А у Алеши с собой — шестьсот с чем-то долларов, на которые надо, как говорится, поездку еще оправдать. И недавно умерла мать. Не так уж недавно — год, но это когда не твоя мать, то кажется, что давно. При всем том приходится быть благодарным: за еду, за жилье, за то, что машину дал покатать девушку. Противное ощущение, будто ты своим другом пользуешься. А поездку он оправдал: с отцом, а потом и с Шурочкой они несколько месяцев жили на то, что Алеша привез. Очень, надо сказать, тогда не хватало денег всем участникам этой истории. Кроме, вероятно, Алешиного отца.

Вот Лаврик: перебивается какими-то курса ми программирования, а живет в основном на выигрыши в казино. Нацепляет дорогие часы (вернее, их имитацию) и в компании русских, таких же, как он, едет куда-то вдаль. Ничего сложного: карты надо считать, которые вышли, и получаешь маленькое преимущество. И запомнить простые правила: когда прикупать, когда нет, когда увеличивать ставки или, наоборот, выходить из игры. Не гадать, не стараться что-то почувствовать. На эту тему и книги есть. Но это, конечно, не очень надежный заработок — таких игроков уже выгоняют из казино.

Комнатка-студия Лаврика, они за столом, одновременно кухонным и письменным, едят разведенную кипятком лапшу, и Лаврик, склонившись над ней (большие уши, маленькая голова), объясняет про биржу, про акции. Рынок ценных бумаг — самое сейчас перспективное. Все бросились на поиск стратегии, дающей стабильный успех.

Алеша хмыкает:

— Философский камень, да? Изо всего подряд добывать золото?

Лаврик просит его не выпендриваться, не кривить рот. Тут серьезные вещи — статистика, теория вероятности, линейная алгебра. Это вам не алхимия. Линейную алгебру Лаврик упоминает с некоторой осторожностью: в математике, как в спорте, в музыке, все знают, кто чего стоит, со школьных времен.

Шурочка улетает в Москву на день раньше него. Под руководством тети она упаковывает багаж, Алеша его помогает взвешивать: каждый фунт имеет значение. Тайно от тети она рассовывает по закоулкам чемодана камушки — Бэлу и Казбича, Вернера с Верой, княгиню с княжной — всю компанию.

Алеша просит:

— Дай и мне что-нибудь.

— Забирай осетина-извозчика.

Шурочка улыбается — белые зубы, черные волосы. Массу всего увозит она из Америки — подарки, бумаги на грант по генетике, видеомагнитофон. И в виде бластулы или гаструлы (ранние стадии развития зародыша) — будущего сына Лео, зачатого в холодных водах Атлантического океана. Возможно, Лео образовался несколькими днями позже, в Бруклайне, пока Лаврик отсутствовал, но Шурочка склоняется в пользу морской, романтической версии. Ей лучше знать.

В Москве — сильное общественное напряжение, восемьдесят девятый год, люди узнают много разнообразной правды. От мелкого, частного внимание переключено на гражданское, общее. Надо спешить, и они, Шурочка и Алеша, без усилий соединяют две свои жизни. Даже вопрос о том, где им следует поселиться — с ее ли родителями или у Алеши с отцом, — не слишком серьезен: жить надо в Соединенных Штатах Америки.

Вероятно, пока что разумнее было бы ей перебраться к Алеше: большая квартира, есть комната его мамы, правда, сильно заставленная — половину ее занимает рояль, на нем вроде бы играл Скрябин, но, во-первых, — подъезд, в котором ужасный запах (неужели Алеша не чувствует?), а во-вторых, есть отец, не заинтересованный в появлении рядом с собой еще чьих-то жизней.