Павел Крусанов - Царь головы (сборник)

— Давайте наконец определимся — берётесь или нет? — Цукатов обращался со смурным, сычом глядящим на профессоров хранителем невозмутимо, словно на нём были железные рукавицы. — Времени немного. Деньги надо освоить до конца года. Стало быть, у нас месяц.

Томительная пауза.

Цукатов лукавил: случалось, он отчитывался за приобретённое оборудование голой бумагой, а приборы доставлялись позднее — ничего, с рук сходило. Ответственности заведующий кафедрой не боялся, потому что раз и навсегда сделал для себя выбор между тем, что до́лжно, и тем, что легко. Сколько бы ни потребовалось науке убить живых существ, чтобы изобрести снадобье от смерти, он убил бы их всех без колебаний.

— Гхм-м… — Голос Демьяна Ильича скрежетал, будто старый, редко пускаемый в дело механизм, и царапал слух; хранитель тягостно улыбался непригодным для улыбки лицом и неопределённо двигал мохнатыми бровями. — Искать надо… Да…

И снова пауза.

Молчание в присутствии хранителя наливалось свинцом и обретало тяжесть, производя впечатление ещё более мучительное, чем разговор. Когда он молчал, он словно делался всемогущим: не приходилось сомневаться — закажи ему утконоса, он добудет и его. Да что утконоса — добудет из небытия вымершего трёхцветного ару и съеденного аборигенами Фиджей Xixuthrus heyrov-skyi.

— Так что? — Если Цукатов считал дело важным, он умел быть терпеливым.

— Гхм-м… Конечно, денег маловато… — Брови Демьяна Ильича шевелились, словно волосатые гусеницы. — Да… Однако поспрошаем — глядишь, и сыщется… — Ноздри его встрепенулись, будто он уже пытался взять чутьем дух притаившейся где-то неподалёку добычи.

— И как скоро станет известно?

Брови подползли друг к другу, встретились и замерли.

— Да… Точно дня через два-три скажу.

Когда за хранителем закрылась дверь, профессор Челноков вздохнул так, будто вынырнул из мрачной глубины, в которой — ещё бы миг — и задохнулся. Он тяжело переносил вынужденное молчание: Челнокову казалось — когда он молчит, он не существует . А если всё-таки существует, то мельчает, как быстро обесценивающиеся деньги.

— Клещами, чёрт дери, приходится слова вытягивать, — чертыхнулся Цукатов.

— Тяжёлый человек, — согласился Челноков, отхлёбывая из чашки уже изрядно остывший кофе. — Пгямо отогопь бегёт. Если вегить Ломбгозо, э-э… сегийный убийца, не меньше. Студенты наши — не его гук дело?

В позапрошлом году на факультете пропала студентка, а через полгода — студент. Последний, правда, был с физфака, несколько аудиторий которого располагались на одном с биологами этаже, в правом крыле, за генетической кухней. В своё время об этих исчезновениях много говорили, из уст в уста передавались зловещие слухи о маньяке-людоеде, о похищениях и продажах юниц и юношей в сексуальное рабство, о хирургах-потрошителях — торговцах человеческим ливером… В деканате крутились оперативники, опрашивали студентов и преподавателей, но постепенно всё затихло. Пропавших так и не нашли. Да, собственно, и не выяснили толком, где они пропали — в университете или во тьме внешней.

— Тяжёлый характер — не преступление. — Когда Цукатов видел в человеке пользу, он становился снисходительным. — Детей нам с ним не крестить. — Ещё чего! — возмутился Челноков. — Детей кгестить! Да к нему спиной повегнуться стгашно — в темя тюкнет!

О главном не говорят. Главное чувствуют — это чувство обжигает сердце, и сердце ворочается, словно жук-бронзовка в кулаке. Демьян Ильич отменно разбирался в материале и ошибался редко. Этот парень явно годился в дело. Конечно, придётся поработать, нажать, придавить, раз-другой хорошенько встряхнуть, чтобы растолкать природу, расшевелить под эластичной скорлупой дремлющее естество, заставить проклюнуться, выползти… но все задатки налицо. Про себя хранитель с самобытным юмором называл процесс так: разбудить зверя. И будил. Владел таинственным мастерством.

Демьян Ильич остановил его в пустом коридоре — шли лекции, а парень, видно, опоздал или, наоборот, явился почему-то слишком рано. Обычный студент — висящие на заду штаны, кенгуруха с капюшоном и карманом на животе, рюкзак за плечами, движения разболтанные, словно шарниры суставов люфтуют, темный пушок на губе, юношеские прыщи, бегающий взгляд. Хранитель попросил его помочь принести препараты для лабораторной работы. Тот согласился — отчего не помочь?.. почему не принести?.. Демьян Ильич пропустил парня впереди себя в открытую каморку, следом зашёл сам, затворил дверь — клакс-клакс — провернул изнутри ключ в замке…Были в коридоре двое — не осталось никого.