Норман Льюис - День лисицы. От руки брата его

Злость душила его, он ничего вокруг не замечал и только немного погодя увидел, какие разительные перемены произошли тут за последние три месяца. Раньше прямо на прибрежной дороге валялись брошенные как попало лодки, между ними тихо бродили какие-то люди, и тут же под навесами ветхих сарайчиков для солки сардин чинили сети согбенные старухи в черном. Теперь же дорога уходила вдаль безлюдная и очень чистая, отгороженная от пляжа лавровыми деревцами в разноцветных кадках. На месте вонючих сарайчиков выросли роскошные особняки — при полуденном солнце их ослепительная белизна резала глаза.

Основатели Торре-дель-Мар строили свои дома расчетливо и практично, используя дешевый местный материал — песчаник красивых оттенков — и не забывая о том, что деревушка открыта зимним штормам. Просторные, приземистые, крепкие дома были обращены задней стеной к морю и прятались один за другим, словно следуя хорошо продуманной системе обороны. Тех, кто строил эти дома, заботили лишь грядущие штормы да революции, и только благодаря чистой случайности их дальновидность принесла столь приятные для глаз результаты.

Теперь в деревушку нахлынули спекулянты, которых море и ветры страшили не больше, чем законы, и какие-то черты характера этих людей — бесшабашность, богатое воображение и даже мечтательность — отразились при постройке фешенебельных вилл на участках, открытых натиску всех стихий. Виллы являли собой смесь мавританского стиля с калифорнийским — цветное стекло и электрические колокольчики, дымовые трубы в виде искривленных стволов деревьев, затейливо вымощенные садовые дорожки и вращающиеся разбрызгиватели, орошающие не виданные здесь прежде газоны. Тут, окруженные оравой алчных родственников, обитали добродушно-циничные воротилы черного рынка, вызывавшие чувство завистливого восхищения у жителей поселка, которых они эксплуатировали не сами, а с помощью других, и притом весьма осторожно.

Пораженный этим восхитительным зрелищем, Виланова немного сбавил скорость. В первой вилле происходило какое-то торжество. Стол был вынесен прямо на проезжую часть дороги, и сидевших вокруг него гостей как раз обносили шампанским. Дон Федерико знал, что спекулянты, обожающие пускать пыль в глаза, любят устраивать приемы на открытом воздухе. В человеке, который, по всей видимости, был хозяином, Виланова узнал некоего Альфонсо Валса, головореза с учтивыми манерами и весьма воздержанного в питье; тип этот после нескольких лет отсутствия вновь объявился в деревне. Вале рассказывал что-то забавное. Его окружало плотное кольцо подхалимов, второй круг составляли старенькие, все в трауре, тетушки и троюродные кузины, и, когда великий человек принимался хохотать, смех сначала подхватывали те, кто стоял к нему ближе других, затем он расходился, как круги по воде, охватывая все менее и менее важных родственников, пока, наконец, не начинала хихикать, прикрывая веером беззубый рот, самая старая, никому не нужная тетка.

Виланова совсем сбавил скорость, и машина потеряла устойчивость. Веселая компания заняла почти всю проезжую часть дороги, и Виланова намеревался проехать по узкой полоске песка между столом и обочиной, но тут Вале вдруг заметил его, вскочил, отбросив стул, и кинулся наперерез мотоциклу. Чтобы не наехать на него, Виланова резко свернул. Мотор заглох, и Виланова, выставивший вперед ногу, чтоб не упасть, с размаху повалился на Валса, который заключил его в свои объятия. Двое гостей, испуганно причитая, поспешили на помощь и освободили дона Федерико от мотоцикла.

— Дорогой мой Виланова, — Вале перевел дух, — надеюсь, я вас не испугал. До вас ведь не доберешься. Я не мог упустить такой счастливый случай…

Дон Федерико сбросил со своего плеча руку Валса и сказал:

— Буйнопомешанный!

Глядя на него веселыми навыкате глазами, Вале примирительно улыбнулся и показал крупные, крепкие, чуть желтоватые зубы — пять сверху, три снизу. Это был грузный, раздобревший от успехов человек, не лишенный грубовато-добродушного обаяния, особенно ненавистного Виланове. Стоило улыбке сойти с лица Валса — и оно стало грустным и немного задумчивым.

— Мог ли я рассчитывать, что вы меня вспомните? Ведь когда вы видели меня в последний раз, я был еще совсем мальчишкой. Я Альфонсо. Альфонсо Вале. Это имя что-нибудь говорит вам?

— Как же, — ответил дон Федерико. — Я прекрасно помню. Вас ведь отправили в исправительную колонию для несовершеннолетних?