Анна Матвеева - Девять девяностых

— Алло! — милый голос дочки.

— Юляша, у вас всё нормально?

— Нормально, — вздыхает Юляша. — Миша спит.

Вот что ненормально — это оставлять дома таких маленьких детей. Юле — шесть, Мише — четыре. У Оксаны — нет выбора.

— А можно еще посмотреть телевизор? — спрашивает дочь. — Тут передача с фокусником.

— Пять минут, — разрешает Оксана. — Я скоро приду, Юляша. Не волнуйся и дверь никому не открывай.

Дочка уже повесила трубку.

В зале тем временем заняты уже почти все столики. По сцене — как ладонь Горелова по Машиной спине — жадно шарит фиолетовый луч прожектора.

Как это они пропустили открытие такого клуба?

Витечка шепчется с Леной, Маша смотрит в пустую тарелку безумным взглядом. Горелов жует губы, размышляя. Можно бы заказать какую-то еду, но у них мало денег. А заказать всё равно что-то нужно — представление только для клиентов, с важностью объяснил официант.

Решили — водку.

Оксана садится рядом с мужем.

В этот самый момент выключается свет — а когда он загорается снова, на сцене стоит фокусник.

Это молодой мужчина в черном плаще, из-под которого видна голубая, как у милиционера, рубашка. На лице неровно держится улыбка, как будто ребенок приклеивал. Прическа с длинными залысинами, похожими на рога. Не красавец, в общем, хотя Горелов так не считает. Его диагноз — Ник Кейв.

Фокусник кланяется и трясет руками, словно пытаясь вызвать гром. Или хотя бы аплодисменты.

Горелов забывает о симпатичном сходстве с Кейвом и бьется в фальшивом восторге. Витечка свистит. Оксана ненавидит свою жизнь.

— Добрый вечер! — фокусник слишком близко поднес микрофон ко рту, и зрители морщатся от неприятного свиста. — Сегодня для вас буду выступать я, иллюзионист Геннадий Цыкин, и моя прекрасная ассистентка — Снежана!

Ассистентку опишем с красной строки.

Бывают такие женщины — недолепленные. Скульптор устал или умер, а им таким — жить. Плечи у Снежаны — широкие, ноги — жилистые и шишковатые, а шея и грудь отсутствуют. Лицо — уральская деревня, рост — чуть выше семилетней Юли. Но — гордый взгляд! Но — блестящий купальник! Но — волосы красные и торчат во все стороны!

— Пиаф? — засомневался Горелов.

Оксану поразило серьезное лицо ассистентки, да и вся она была собрана, как в кулак. Даже когда Лена с Витечкой захохотали, услышав слово «прекрасная» (Горелов, ликуя, колотил по столику) — даже тогда на ее некрасивом лице не мелькнуло ни тени растерянности.

Шоу тем временем началось. Геннадий Цыкин доставал из рукава цветные атласные ленты, связанные между собой, как те веревки, с помощью которых совершают побег из тюрьмы. Поднимал цилиндр, показывая, что он пуст изнутри, — а потом там появлялся цветок в горшке.

— Прям как наперсточник, — зевнула Лена.

Маша возила по столу пепельницу так, что Горелов никак не мог попасть туда сигаретой.

Прекрасная Снежана вышагивала по сцене, купальник искрился и отвлекал внимание от Геннадия Цыкина, затеявшего какой-то особо сложный фокус — возможно даже, гвоздь программы. Во всяком случае, музыку сменил барабанный треск — и ассистентка изогнулась в затейливой позе.

Вуаля! Только что фокусник держал на ладони игральную карту, разорванную на две половинки, — и вот она уже вновь предъявлена залу, целая и непоруганная. Туз пик.

— Мы здесь должны хлопать? — спросил Витечка. И тут же начал аплодировать, как на концерте, подняв руки перед лицом.

Горелов орал «браво». Лена хохотала. Маша уронила пепельницу, поднялось облако пепла.

Оксана поймала взгляд фокусника — так ловят волан в бадминтоне. Он был искренне счастлив, не чуял издевки. Кланялся, распахивая плащ и прижимая ладонь к шее. Там пульсировала горячая кровь художника, который только что раскрыл людям свой дар.

Прекрасная Снежана была не столь наивна — ее лицо вдруг стало серым, как будто бы до него долетело пепельное облако.

Люди в клубе молчали, а их столик — бесновался. Каждый новый фокус Цыкина — как на беду, один нелепее другого — вызывал у Горелова и Витечки бешеный восторг. Можно было подумать, они приветствуют Гарри Гудини.

Глаза фокусника сверкали — его искусство дарит людям такую радость!

Оксана боялась поймать еще один взгляд этих сверкающих глаз, поэтому ломала зубочистки и выкладывала из них буквы на скатерти. Ю Р И К. Пришел официант, смахнул «Юрика» в ладонь и принес счет. Шоу завершилось распилом прекрасной Снежаны. Потом она тоже явилась публике в изначальном виде — и кланялась так, будто хотела достать руками до пола во время производственной гимнастики.