Людмила Улицкая - Люди города и предместья (сборник)

Работаем, охраняем и спим по очереди. У нас есть трактор, купили через банк. От Хеврона шесть километров, но дорога небезопасная, мимо арабской деревни. Да, вот что тебе будет интересно — здесь недалеко пещера Махпела, где похоронены все праотцы, Авраам и другие. На меня большого впечатления не произвела, но другие очень восторгаются. Честно говоря, времени на восторги не остается. Много работы. Я вспоминаю, как в лагере рукавицы шил — страшный сон. Тогда я даже вообразить не мог, что после этих самиздатских еврейских журналов, ивритских кружков, еврейских посиделок на кухнях начнется такая настоящая жизнь. Народ разный — среди поселенцев есть религиозники и нерелигиозники вроде нас. К нам недавно приезжал местный раввин из Хеврона, очень известный, он из правых. Кстати, это очень интересно — в России я считался в наших кругах чуть ли не троцкистом, очень ультра! А здесь меня принимают за правого. Здесь вообще не разберешь — правая, левая где сторона!

Но ребята в кипах мне раньше не очень нравились, а эти — отличные, здоровые парни и веселые, особенно их раввин.

Надпись на фотографии : Наши женщины готовятся к субботе. (Видна часть накрытого стола.)

1978 г., Хеврон.

Гершон — Зинаиде Генриховне

…подошел ко мне — на вид лет сто, но мозги совершенно ясные. Спрашивает, не из Николаева ли мои предки. Я говорю — да. Тогда он спрашивает, не родственник ли я Давида Шимеса. Да, говорю, он мой родной дед. Тут старикан слегка взвыл от радости — ой, вей, это был мой лучший друг! Я говорю: вы не огорчайтесь, но его в тридцатые годы немного расстреляли. Это, он говорит, вполне можно было ожидать — всех его братьев и сестер расстреляли и отравили.

Возможно, это были не его братья и сестры, а кого-то другого, — говорю я. — У моего деда не было братьев и сестер, потому что он был сын позора. Мать родила его внебрачно, и в хорошем еврейском семействе был большой скандал, и мать моего дедушки, моя прабабушка, заболела на нервной почве туберкулезом, ее отправили лечиться в Швейцарию, где она и умерла.

Все правильно, говорит этот божий одуванчик, отец твоей прабабушки был торговец зерном, а бедных торговцев зерном на свете не бывало. И он отправил Рахиль в санаторию, подальше от позора. Но в городе все знали, от какого революционера она его прижила! Правильно, все правильно. Давида воспитывали две незамужние тетки. Мы ходили в один класс в гимназии, и он был единственный мой друг во всем моем детстве. В восемнадцатом году отец увез меня в Палестину, я с тех пор здесь и живу. И уже только после войны я прочитал, что отца моего друга Давида Сталин аж в Мексике достал, и всех его детей, Давидовых братьев-сестер, которые родились в законном браке, Сталин тоже поубивал. Я книгу толстую читал, там все написано.

Я, мама, просто обалдел: почему это чужой старик знает про наших предков больше, чем мы сами? Или вы знали, но от детей скрывали? Короче, когда этот дед мне сказал про Мексику, я понял, кого он имеет в виду. Может, он перепутал от старости лет? Если это правда, для меня это полный атас! В общем, зная твою осторожность, напиши мне только одно слово «ледоруб», и тогда я получу полное подтверждение. Честно, я просто не могу поверить!

Мам! Вспомнил, зачем письмо писал: я женился. Жена моя из американских евреев. Она тебе очень понравится. Зовут Деби. Дебора. Будут фотографии — пришлю.

Пока.

Гершон .

1981 г., Хеврон.

Гершон — Зинаиде Генриховне

…почему ты удивляешься? Здесь логика железная. В начале XX века все неверующие евреи кинулись в революцию, потому что социализм был очень соблазнительной идеей, и предка моего я очень хорошо понимаю. Предок мой был идеалист, все они были идеалисты. Но не получилось у них с социализмом, и с интернационалом не получилось. Провалилось. На новом витке новые идеалисты поехали, чтобы строить социализм в отдельно взятой стране, в Израиле. Вот что мы теперь имеем. Причем все это были ребята опять-таки неверующие, потому что у верующих была идея религиозная — подайте нам нашу Святую землю. Имеем! А неверующие пришли на Святую землю строить социализм. Да. И я такой же! Потому что мне не нравится капитализм, а нравится социализм, только не тот, что в СССР.

Ты удивляешься, что я живу как в колхозе, но это мой колхоз, он кибуц, и он мне нравится. Я тебя и еще больше удивлю — раньше не написал, но теперь, я думаю, ты от меня всего можешь ожидать. Еще когда родился Биньомин, я вместе с ним сделал обрезание. Я не хочу обсуждать с тобой причин, почему я это сделал. Уверен, что поступил правильно. Рад, что жена меня поддерживает. Вот так, я стал евреем в тридцать лет, вместе со своим первенцем. Дебора скоро опять родит. Надеюсь, мальчика. Она обещала мне рожать сколько будет сил. А она очень сильная и крепкая женщина, во всех отношениях. Я ни разу тебе не напоминал, как ты отказалась от переезда в Израиль из-за Светкиного идиотского замужества, но теперь, когда ты сама написала, что отношения у Светы с мужем ужасные, что они чуть ли не дерутся, не вернемся ли мы к исходной точке — пусть она разводится со своим казаком, берет дочку, и я бы прислал вам всем приглашение. Сейчас все это проще, чем пять лет назад. Я совершенно уверен, что если бы отец был жив, он бы еще в 76-м вас вывез. Ты всегда будешь считать, что я погубил отца своим самиздатом, тюрьмой, и сердце его не выдержало именно из-за меня. Может, это и так, но неужели ты не понимаешь, что даже если б я тогда не загорелся идеей уехать, я бы все равно ввязался в другой какой-нибудь конфликт с властью. Подумай, о чем я тебе говорю. Я уверен, что отец был бы на моей стороне…