Людмила Улицкая - Люди города и предместья (сборник)

Я много думала о том, в чем состоят мои грехи, — самый большой мой грех, который меня всегда мучил, что я не до конца выполнила свой долг, когда оказалась в оккупации. Позже, в Черной Пуще, я не принимала участия в партизанских операциях, потому что у меня были последние месяцы беременности, потом я родила, и на руках у меня был еще шестилетний сын. Когда мне удалось переправить детей в Россию и вступить в армию, некоторые мои подруги меня укоряли, что я не осталась с детьми, но я не считаю это грехом, потому что воевать с фашистами мне казалось тогда моей главной задачей. Впоследствии, когда я оказалась в советском лагере, я сотрудничала с органами НКВД, и некоторые мои знакомые тоже мне ставили это в вину — но и тут я не чувствую своего греха, потому что все, что я делала, я делала не из корысти, а для пользы дела. Грех мой был в том, что я не уважала моих родителей. Но, откровенно говоря, они были мелкие торговцы, которые заботились только о земном пропитании, и действительно никакого уважения не заслуживали. Я их обижала, но и они обижали меня. Думаю, что перед ними я в чем-то виновата. Больше я за собой ничего не знаю.

Рита Ковач.

Идите, учите все народы,

крестите их во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Настоящим удостоверяется, что Маргарита Ковач была крещена во имя Отца и Сына и Святого Духа тринадцатого дня января года нашего Господа тысяча девятьсот девяностого.

Пастор (подпись)

Священник Д. Чепмен

1990 г., Хайфа.

Из письма Риты Ковач Агнессе Видоу в Иерусалим

…благодарю тебя за прекрасную Библию, которую ты мне подарила. Но, к сожалению, она слишком тяжела для моих рук. Стол слишком узкий, и когда я кладу ее, неудобно читать. Мне удобнее держать в руках тонкую книгу.

Нет ли такого издания, которое состоит из отдельных выпусков? Я бы хотела иметь Евангелия и Апостольские послания в виде тоненьких книжек. Конечно, идеально были бы кассеты. Но, честно говоря, я предпочла бы по-польски. Не могу сказать, что я хорошо понимаю по-английски со слуха. Тем более что слух стал портиться. Зрение тоже не улучшается. Но знаешь, дорогая Агнесса, никогда в жизни я не чувствовала такого обновления жизни, как сейчас. Действительно — “born again!”.

Есть еще один вопрос, который меня беспокоит. Бог столько мне дает — а я не могу сейчас ничего, кроме как благодарить Его в сердце. И всех вас, мою подлинную семью. Мне хотелось бы тоже принимать участие в церковной жизни, но пенсия у меня очень маленькая. Дело в том, что я отказалась принимать деньги от Германии: я не взяла компенсации, которую они выплачивали после войны узникам гетто, и тем более не хотела иметь от них пенсии. Нет таких денег, которые могли бы компенсировать жизни убитых людей. Немцы выплачивают деньги тем, кто чудом выжил. А чудо — в руках Господа, а не немецкого правительства. Я не одобряю тех людей, которые берут эти деньги — это «цена крови». В результате от моей небольшой пенсии мне на личные нужды остается 200 шекелей в месяц. Это немного, но я трачу деньги на необходимые мелочи, иногда на книги, и все, что я могу пожертвовать, — 5 шекелей в неделю, что составит 20 в месяц. Мне очень жаль, но больше у меня никак не получится. Конечно, я могла бы взять у Эвы, но, во-первых, я ничего не хочу от нее брать, а во-вторых, это будет уже не мое пожертвование, а Эвино.

1970 г., Хайфа.

Письмо Даниэля Штайна племяннице Рут

Милая Рут!

Пишу я тебе не просто так, ни с того ни с сего, а после вчерашнего разговора с твоими родителями. Был день рождения твоей мамы, и я приехал ее поздравить. За столом говорили почти исключительно о тебе. Ты была просто в центре внимания. Даже не столько ты сама, сколько твой отъезд в театральную школу. Стоял ужасный шум, потому что столкнулись самые крайние точки зрения на профессию актера. Твой отец, как ты догадываешься, ругал актеров, потому что они не делают ничего полезного, и даже договорился до того, что твоя мать, работая птичницей на ферме, принесла больше пользы для человечества, чем актер Грегори Пек. Откуда он взял этого Грегори Пека, что он так ему не угодил? Милка же всплеснула руками, захохотала и объявила, что с большим удовольствием поменялась бы с Грегори Пеком местами. Тут влезла Милкина подруга Зося, сказала, что всю юность мечтала быть актрисой, и что ее отец до войны не дал ей поступить в театральную труппу, куда ее приглашали, и что у тебя, Рут, будет большая артистическая карьера, потому что ты на детском спектакле лучше всех изображала Эсфирь! Муж Зоси Рувим рассказал, как плохо кончила его двоюродная сестра, которая однажды случайно снялась в кино, а потом всю жизнь пыталась сняться еще раз, но ей это не удалось, и она сошла с ума и утопилась. Потом рассказали еще несколько поучительных историй, и я тоже внес свой вклад, рассказав о моем знакомом из Кракова, Кароле Войтыле, который в молодые годы был актером и драматургом, а потом сделал большую карьеру — он теперь епископ в Польше. Раздраженный Рувим сказал, что если бы Войтыла был талантливым актером, ему не пришлось бы идти в попы, потому что это тоже поступок сумасшедшего, как и в случае с его двоюродной сестрой.