Петр Вайль - Слово в пути

Сейчас туристы есть, но немного. Впрочем, при нас поселилась группа из Польши. А на стенде возле стойки портье, среди буклетов, я увидел, глазам своим не веря, книгу на латышском языке — Daina Avotina , « Kapteina Jeka milestiba » (Дайна Авотыня, «Любовь капитана Иека»). «Откуда? — Кто-то из гостей оставил, это по-фински». Да нет, ребята, это с моей малой родины. «Возьмите себе, если хотите». Вот она, империя: русский литератор, живущий в Праге гражданин США, читает в Армении латышскую книгу, считающуюся финской. Многослойная шизофрения. Прямой путь в дурдом. Я не рискнул. Латвийские земляки, соберетесь на Севан — книжек не берите: здесь найдется что почитать!

На дороге знакомимся с Гукасом Адамяном, 80-летним сторожем двух пансионатов. Сильно сказано: каждый пансионат — два-три домика у воды, где за 5 тысяч драмов (14 долларов) комната на двоих с туалетом и телевизором. Нынче не сезон, Гукасу скучно, он варит нам кофе, показывает спрятанное под одеялом ружье 16-го калибра, достает восьмиструнный саз из тутового дерева, на гриф для красоты насажена красная крышечка от водки Sovetik . Гукас играет азербайджанские, потом армянские мелодии и для нас — фантазию на тему «Катюши». Он тоже беженец — из Арцвашена, армянского анклава в Азербайджане: «Мы там с ними жили хорошо, все плакали, как мы уезжали». Сюда пришел в 89-м, как Сусанна и Ашот из Покр-Масрика, но все у него по-другому. В прежней жизни был буфетчиком в ресторане, здесь сделался крестьянином: в семье и дойных коров, 20 овец, лошадь, грузовик «Урал», холодильник в подвале на тонну продуктов.

Откуда наколка с якорем, спрашиваем. Старик рассказывает, что служил на флоте, Балтийском. «Я из Риги», — говорю. И вдруг Гукас, одно время бывший поваром в рижском нахимовском училище на бульваре Кронвальда, извлекает из памяти нечто шестидесятилетней давности: Runa Riga. Pareizs laiks… — «Говорит Рига. Точное время…» Вот бы сюда тех, кто забыл в гостинице «Любовь капитана Иека». В двадцати метрах плещется Севан, пронзительно сияют снежные горы: широка страна…

Отказываемся от предложенного Гукасом супа из крапивы с картошкой: нас ждет обед в ресторане «У Аго». По-разному живут у Севана.

Аго Овсепян только десять лет ресторатор, а так всю жизнь проработал парикмахером в городишке Севан, бывшей Еленовке, где в конце XIX века жил мой прадед-молоканин, Алексей Петрович Семенов. Оттуда его сын, мой дед Михаил, уехал в Туркмению — там родилась моя мать. Но о поисках корней, о невероятных армянских русских — в следующий раз.

Заведение Аго работает в основном на Ереван. Для севанцев дороговато, объясняет Анна, жена Аго: доступно только местной элите — мэру, начальнику милиции, владельцам сахарного и мукомольного заводов. Зато из столицы приезжают на шашлык из сига, на рыбные котлеты, на кебаб из раков, который мне не забыть даже в неизбежном будущем маразме. Килограмм отборных раковых шеек, двести граммов свиного сала и луковица перемалываются, смесь насаживается на шампур и жарится на углях. Кто не пробовал — пусть и не пытается вообразить это блаженство.

Ресторан «У Аго» устроен как большинство армянских заведений: есть общий зал, но главное — кабинеты на компании от четырех до двадцати человек. В ресторан приходят не себя показать и людей посмотреть, а вкусно посидеть со своими. Аго заглядывает к нам с коньяком «Ахтамар» и шоколадным набором Grand, Candy . Уважение довершается совместными фотографиями под картиной с редким сюжетом: прихотливо изогнувшаяся Мадонна с Младенцем лет четырех, рядом мальчик Иоанн Предтеча, уже со звериной шкурой на чреслах.

В ста метрах от ресторана — обзорная вышка в виде трамплина. Сумеречная архитектурная мысль 60-х: ничего отсюда обозреть не удается. Кроме полуострова, который по сей день называют Островом (полустровом он стал при обмелении озера) — самое знаменитое место на Севане.

Два храма IX века. Когда Мандельштам писал про Армению: «плечьми осьмигранными дышишь мужицких бычачьих церквей» — это про них. Он видел, конечно, и другие старинные церкви: они все приземистые, простонародные, с острыми куполами на восьмигранных барабанах — но на Острове Мандельштам прожил несколько недель в 1930 году, и именно они, несомненно, запечатлелись в его памяти. Тогда тут был Дом писателей, как и сейчас (теперь еще и дача президента страны). История Дома — история советской Армении. В 1931 году такую же немыслимо прекрасную и такую же старую церковь внизу, у воды, снесли, чтобы из этих камней возвести новый писательский приют. Но ведь и его нет: вместо него страшное убожище 60-х — нечто бетонное, устремленное в светлое никуда.