– Да тут свихнешься! Люд, а он точно не помирает?
Словно услышав тревожный вопрос, младенец заплакал. Не громко-надрывно, а тихо и жалобно. Голодные сын и дочка в свое время орали будь здоров, соседей будили. А этот попискивает и губами ищет.
– Сиську просит, – сказал Егор.
– Вот именно, – подтвердила Люда. – Рожок нужен – бутылочка с соской. А у нас нет.
– Берем бутылку от пива, – предложил Егор, – соску делаем из твоей резиновой перчатки. Палец отрезаем, изолентой к горлышку приматываем.
Егор был мастером на мелкие изобретения. Но Люда отмела его идею:
– У меня перчатки только те, которыми я туалет мою. Нельзя ребенку, инфекция.
Двадцать лет назад проблема была бы трудно разрешимой, но сейчас настали другие времена.
– Беги в дежурную аптеку на проспекте Ленина, – сообразила Люда. – Там и детское питание продают, и бутылочки. Еще эти купи… как же?…памперсы.
Пока Егор бегал в аптеку, Люда носила ребенка на руках, тихонько покачивала, хотя младенца успокаивать не требовалось, ритмичные движения помогали самой Люде бороться с волнением. У нее сердце разрывалось, горький стон едва удерживала: ребенок обессиленно засыпал на минуту, потом, очнувшись, искал дрожащими губками сосок, тихим писком просил еды.
– Ты моя крошечка, ты моя лапонька, – приговаривала Люда, – кушать хочет маленький. Сейчас дядя Егор придет, молочка принесет. Ты у нас вырастешь большой-большой, красивый-красивый. Вон, волосики какие у тебя симпатичные.
Голова ребенка была покрыта черным пухом волос, они даже спускались с висков на щеки, вроде бакенбардов. Есть верная примета: мучается беременная изжогой – ребенок родится с волосами. Люда вторую беременность от изжоги страдала, и дочка родилась – хоть косы заплетай.
– Чтоб у тебя изжога все внутренности проела, – послала Люда проклятие матери младенца. – Чтоб тебе, мерзавка, на том и на этом свете гореть в геенне огненной, чтоб ты сдохла под забором, чтоб ты… Ну-ну, маленький, на плачь! – Люда стала качать активнее, хотя ребенок только вякнул. – Не нравится, когда про маму плохо говорят? Так она не мать, а ехидна. А тебя, маленький, мы выходим, вынянчим. Побежишь по дорожке крепкими ножками. Гули-гули-гули, жили у бабули, жили у бабуси два веселых гуся…
Егор вернулся из аптеки с большим пакетом:
– Ирина из пятой квартиры дежурила. Я ей рассказал, глаза на лоб, охи-ахи. Но боекомплект собрала. Тут еще крем детский, присыпки и прочая ерунда, Ирка сказала, понадобится. Все деньги подчистую, бумажник наизнанку.
Приготовить молочную смесь оказалось проще простого: разводи белый порошок теплой водой, в бутылочку – и готово. Наука шагнула вперед, что ни говори. Люда опасалась, как бы не дать лишнего: после голодовки ребенку объедаться нельзя. Да и сколько ему положено? На коробке с питанием нормы расписаны по возрасту (месяцам) и по весу тела.
– Килограмма на полтора малец тянет, – предположил Егор.
– Что ты! – возразила Люда. – Полтора – это недоношенный. А он хоть и слабенький, но не меньше трех кило.
– Надо завесить, – решил Егор.
Соорудили петлю из простыни, положили в нее младенца. Безмен, которым Люда отмеряла ягоды и сахарный песок, когда варила варенье, показал три сто. Минус триста грамм вес простыни. Два кило восемьсот. Младенцу полагалось сто десять грамм порошкового молока. А развели четыреста. Пропадет добро – на коробке написано: «кормить только свежей смесью».
Кушал младенец долго – часа два. Пососет, пососет, устанет, поспит, снова кушает. Егор задремал в кресле.
Людмила толкнула мужа в очередной перерыв кормления:
– Пошли в спальню.
Егор едва коснулся головой подушки, засопел. Мужчины все-таки не такие чувствительные, как женщины. Людмила примостилась рядом с мужем, полусидя на подушке, на руках младенец, ловила момент, когда у него снова появятся силенки сосать.
Настольная лампа разливала теплый бежеватый свет, было тихо и уютно. Спал муж, чмокал малыш. От него, казалось, уже шел дух не помойки и несчастья, а неповторимый, правильный младенческий запах – теплого молока и благодати.
Люда не спала, глаза точно не закрывала. И был ей не сон, а видение. Будто мама-покойница явилась. Улыбается ласково и говорит:
– Это тебе Бог послал.
– Ах! – только и успела испугаться Люда, как видение растаяло.
Ребенок, очевидно разбуженный ее вскриком-толчком, принялся досасывать последние граммы. Потом малыш как бы задумался, напрягся, и раздался громкий безошибочный звук опорожнения кишечника.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу