Федор Ошевнев - Чертова дюжина ножей +2 в спину российской армии

Дежурный автомобиль отъехал. Заместителю командира полка оставалось пройти всего лишь метров сорок по неосвещенной асфальтовой дорожке, окаймленной кустами самшита, — от проезжей части до подъезда. Как вдруг на середине короткого пути из-за кустов вышел и преградил дорогу старшему офицеру… Кто это? Неужели? Да, именно он. Любитель лимонада «Дюшес».

— Ну, вот мы и в другом месте, — с усмешкой произнес Санталов. — Теперь поговорим? Кажется, хоть в этом плане у нас мнения совпали, а?

— Вы эт-то… что? — севшим голосом только и вымолвил Барзинчук и напряженно огляделся по сторонам: вокруг ни души, а в такой далекой сейчас родной пятиэтажке всего два окна светятся и оба занавешены.

— Я эт-то ничего, — передразнил Санталов. — Говорю же, поговорим. Только ты лучше не дергайся, не провоцируй… на более активные действия.

Подполковник тупо молчал, медленно осознавая серьезность нештатной ситуации. Переход к «активным действиям»? Ну нет. Пока был смысл выждать.

— Вот и ладушки, перехожу к сути, — продолжил Виктор. — Старт конфликта — бутылка, на которую ты запал в «караулке». Множим на твою мстительность, дальше — больше… И вот на финише ты люто жаждешь моего увольнения из армии. По негативу. В лучших традициях бюрократии. И активно загоняешь в угол. Мне-то что остается? Плакаться не резон. Мыслю, выгорит вдруг твой расклад — и я тебя уничтожу. Физически. Из Чечни-то кое-что сумел вывезти. Неважно что, просто поверь: одному тебе за глаза достаточно будет…

Старший лейтенант выдержал многозначительную паузу, наблюдая, как главный воспитатель полка лихорадочно ищет место для рук: то уберет их за спину, то скрестит на груди, то опустит по швам. Наконец он сцепил ладони поверх ширинки форменных брюк, так и не проронив ни слова.

— Ты, надеюсь, мое личное дело внимательно изучал? — поинтересовался взводный. — Родители умерли: отец от рака, давно, а у матери год назад — обширный инфаркт… Ни жены, ни детей, ни жилья и никаких других сдерживающих факторов — найн, ноу, ёк! В ответе только за себя! А на кону главное и единственное: армейская служба. Ее лишить возомнил? Так давай, рискни! И я тоже рискну. Слово боевого офицера! Не сразу — может, через месяц, а то и даже год. Надо же тебе дать возможность всласть помучиться. Охрана? Кому ты вообще нужен? К слову: не надейся, что оружие по месту проживания храню. Прикопано. И надежно. Век искать будешь — хрен по всей морде! Если же про этот разговор эфэсбешникам заикнешься, отбрешусь. Скажу, клевещешь из-за сложившихся неприязненных отношений. Мол, глоток лимонада не поделили. Вот уж так обсмеют — с ног до головы! И однако жизнь может внести всякие коррективы. Так что предлагаю полюбовную сделку: завтра пишу рапорт с просьбой о переводе на новое место службы, желательно в Чечню, а ты всеми фибрами ходатайствуешь. Все понял? Повторять не буду. Адью!

И Санталов неспешно зашагал от силившегося преодолеть дрожь в коленках старшего офицера, быстро растворившись в темноте. Барзинчук постепенно приходил в себя, и уже было потянулся к мобильнику — отдать нужные команды, запустить в действие механизм расправы с неугодным взбунтовавшимся подчиненным. Да как он только посмел?!! Щенок! На «ты»! Незаконный вывоз оружия! Угроза убийством начальника! На такой срок закатают!

Но в итоге так и не раскрыл сотовый, заторопился к дому, убыстряя шаг.

О чем в ту ночь думали подполковник и старший лейтенант? Неведомо. Только оба не сомкнули глаз почти до рассвета.

…Следующим утром Виктор положил перед своим непосредственным начальником обещанный, хотя и не ему, рапорт. Не так скоро дело делается: желание Санталова удовлетворили лишь тремя месяцами позднее. Кстати, к тому времени с него давно сняли все взыскания.

И попал боевой офицер вновь в «горячую точку». И всего лишь через две недели его представили к награждению орденом Мужества вторично, только на этот раз посмертно. И некому оказалось впоследствии вручить высокую награду: близких родственников у погибшего не имелось, а дальних искать не стали. И даже толком неизвестно, где же он похоронен.

А подполковник Барзинчук тем временем удостоился перевода в штаб округа, где почти сразу получил очередное воинское звание — полковника. Он славится своей принципиальностью, борьбой за дальнейшее укрепление воинской дисциплины и уставной порядок. В перспективе же «великий изобличитель» усиленно примеряет на себя генеральские погоны.