Федор Ошевнев - Чертова дюжина ножей +2 в спину российской армии

Подполковник явно сгущал краски. Внешний вид подчиненных старшего лейтенанта был не хуже и не лучше, чем у остальных солдат роты.

По ходу дела перепало и присутствовавшему здесь же ротному: мол, а ты, начальник, зачем тут поставлен?

— Ну, Виктор, накликал ты на свою задницу… — выговаривал теперь уже Чемборис Санталову, пока личный состав управлялся с приемом пищи. — Вторая серия! Вникаешь, чем на этот раз комиссару не угодил?

— Понятия не имею, — пожал плечами взводный.

— Та-ак… А я вот, полагаю, имею, — возразил майор. — Прошлый раз о чем толковал-предупреждал? Язык твой — враг твой! А уши, как лопухи: и под забором, и под окном, и везде растут. Поверь: если уж мне известно, о чем ты в «Пещере» за рюмкой распинался, то и ему, будь здрав!

— Вломили! — понял старший лейтенант.

— Однако по твоей личной дурости, — уточнил Чемборис. — Ох, не знаю, чем все это закончится. И когда… А перспективно — готовься к новой «дыне»…

Расписание занятий того дня включало общественно-государственную подготовку. Очередной ее темой значилась: «Патриотизм — источник духовных сил воина. Писатели, русские философы: их высказывания об этом».

Не успел Санталов озвучить подчиненным вопросы нынешней лекции, как в учебный класс пожаловал Барзинчук. Он добросовестнейшим образом отработал свой хлеб, придирчиво проверив как конспекты солдат, так и знание ими ранее изученного материала. Особо интересовался конституционными основами Российской Федерации, системой руководства и управления Вооруженными Силами страны, требовал перечислить военные награды, начиная с введенных в 1934-м. Вполне понятно, что далеко не на все вопросы пройденных тем экзаменатор получил вразумительные ответы.

— Да они ж у вас ни в зуб ногой! — подытожил главный воспитатель. — Эт-то возмутительно! Немедленно доложу рапортом командиру части!

Виктор сумрачно молчал, стиснув зубы. На «воспитательной территории» крыть ему, по сути, было нечем: действительно, в нескольких случаях недосмотрел, что находившиеся когда-то в наряде подчиненные позднее пропущенных тем не переписали. Или вот, увы, так и не смог вдолбить самому твердолобому рядовому Трибурту (погоняло Триаборт), в чем разница между Героем Советского Союза и Героем России…

Старший лейтенант уже отлично понял, куда гнет подполковник, и самостийно решил сегодня задержаться на службе до самого отбоя. Разумеется, заручившись в этом плане «добром» Чембориса. И не ошибся: после ужина Барзинчук вновь прибыл в роту и опять-таки все внимание, сосредоточил на взводе Санталова.

Ответственный по части придирчиво проверил содержимое прикроватных тумбочек и заправку постелей, обут ли личный состав в тапочки, комплектность и состояние противогазов. Добрался даже до кладовой, в просторечии именуемой каптеркой, где тщательно оглядел парадное обмундирование подчиненных Виктора.

— Безобразие! — выговаривал подполковник старшему лейтенанту уже после отбоя. — Эт-то просто переходит всяческие границы! Куча грязных носков под матрасами! Тапочки рваные! Туалетных принадлежностей — у кого ни мыла, ни пасты! Хлеб какой-то плесневелый в тумбочках, книги неуставные… «Парадки» мятые, клеймили форму бойцы — кто в лес, кто по дрова, противогазы поржавевшие, с вмятинами, а на их сумках бирки отсутствуют!

— Вы явно преувеличиваете, — упрямо возразил Санталов. — Тапочки всего двоим надо ремонтировать, вчера и надорвались. Носков вообще единственную пару… выявили. И паста, она тоже всегда заканчивается. Закупят завтра, в обед. А бирка с сумки — она тут же, в углу ячейки, лежала, и пришили ее, сразу…

— Молчать! — окоротил оправдывающегося замкомполка. — Сплошная демагогия! Даже и слушать не желаю!

…На следующие сутки, уже к вечеру, взводный и командир роты были вызваны к комбату, который и озвучил взыскание, объявленное молодому офицеру на послеобеденном совещании руководящего состава учебного полка.

— За бездушное отношение к личному составу и низкие показатели в общественно-государственной подготовке — строгий выговор, — как и положено, стоя, официально зачитал хозяин кабинета. — А вам, товарищ майор, за слабый контроль за положением дел в подразделении — обычный. Мне комполка свое «фу», конечно, тоже высказал. И что теперь скажете, господа-товарищи офицеры? — повысил он тон и, недовольно поморщившись, тяжело опустился в массивное кресло за рабочим столом, не предлагая самим проштрафившимся присесть. — Ну? Я вас слушаю! Язык к небу приклеился? А? Или куда?