Федор Ошевнев - Чертова дюжина ножей +2 в спину российской армии

В госпитале Умельцу с куревом было проще: многие офицеры, узнав о его несчастье, отмеченном на лице, охотно оделяли рядового сигаретой-другой, а вот в санчасти пришлось бы совсем худо, если бы только старшина роты не выдал Рязанцеву его «кровные» рубли — дендовольствие за прошедший месяц, освободив от какой-то очередной дани. Впрочем, эти невеликие деньги закончились как раз перед выпиской и возвращением в подразделение.

А накануне, на одном из построений роты, Ишов сам предупредил весь личный состав: «Если только какая б… на Рязанцева пальцем покажет, или обзовет, или вообще — лично, вот этими руками придушу!» Увы, «отеческий» совет дошел не до всех: четверо самых крепких солдат в тот день втихую были засланы на мясокомбинат, зарабатывать колбасу для дня рождения комбата, и в казарму возвратились только к вечерней поверке.

Через сутки же один из этих крепких — тот самый здоровяк, который в начале призыва какое-то время отбирал у детдомовца хлеб, — похвалялся в курилке:

— Перед самой армией я отцу как следует рожу наквасил, когда он в очередной раз домой «на рогах» приполз. Ох и п…дил: за все сквитался! И приду домой — с порога опять сразу неслабо в пятак получит! Пусть, гад, привыкает, кто теперь в доме будет хозяин!

— Не-е… Какой ты хозяин, — неожиданно для всех вдруг прервал угрожающий монолог здоровяка Рязанцев. — Тут родителя-то отдубасить маловато… Ты вот сначала Свой Домзаимей… — И мечтательно добавил: — Эх, если бы у меня отец был… Любой, какой-никакой, я б его никогда и пальцем не тронул.

— Ну, ты, подкидыш! — неожиданно взорвался в ответ на укор здоровяк. — Ты гля, как он хайло разинул! Твое дело сиротское: получил в рожу кислотой — и сиди, помалкивай!

— Ты че, офонарел? — ткнул его в бок сосед-ефрейтор.

— Он и так ни за что пострадал, — заступился за Рязанцева еще один солдат. — И вообще, разве не слышал, что ротный сказал…

— Да ср…л я, кто там чего сказал! — не дослушав, перебил защитников Умельца вконец разозленный здоровяк.

— Ни за что, говоришь? А вот не хрена было по подвалам отсиживаться! В учебке — учись, а то ишь, хитрож…пый, пригрелся под боком у старшины! И туда же: отец! У него! Пальцем не тронул! Зато мой предок чуть что — за ремень и годами не просыхал! Да я б такого родителя… — И окончательно добил детдомовца внезапной фразой: — А ты и сам-то теперь отцом навряд ли будешь!

— Это еще почему? — тихо вопросил Умелец.

— Это еще потому, как суродовали тебя — пусть и зазря, но до гроба, а за такого квазимодо… Да ну ни одна дура зрячая не пойдет! — выплеснул всю злобу здоровяк и замолчал, поняв, что явно хватил лишку.

Молчали и остальные солдаты, перекрестив взгляды на Рязанцеве. Детдомовец медленно поднялся с лавочки и, сутулясь, тоже не сказав ни слова, с безвольно повисшими руками, побрел из курилки.

Из страха перед командиром роты все свидетели растоптанной мечты о Домевпоследствии долго об услышанном и увиденном не распространялись.

Рядовой Рязанцев и не догадывался, что вокруг него плетется заговор. Со стороны солдат — пока неосознанный, а вот со стороны офицеров…

Через день после того, как детдомовца впервые обозвали уродом, его вызвали в военную прокуратуру гарнизона.

В кабинете следователя-капитана, который некогда беседовал с рядовым в госпитале, над рабочим столом висели рядышком портреты двух Ильичей. Под ними важно восседал хозяин помещения, для солидности густо обложившийся всякими бумагами. Рязанцев осторожно примостился на полумягком стуле по правую руку военного юриста.

Слева от него, напротив Умельца, рядком уселись майор Ишов, комбат и заместитель командира полка по политической части.

— Товарищи офицеры, товарищ рядовой! — начал отрепетированную речь следователь. — Напоминаю вам, что восьмого августа сего года, по телефонному сообщению из гарнизонного военного госпиталя о факте причинения военнослужащему телесного повреждения, была назначена прокурорская проверка и возбуждено уголовное дело. В результате проведенного мною расследования было установлено, что в тот день, около десяти ноль-ноль, командир учебной роты майор Ишов А. Н., находясь в подвальном помещении подразделения, выплеснул в лицо своему прямому подчиненному, рядовому Рязанцеву С. И., около ста пятидесяти миллилитров концентрированной соляной кислоты, открыто содержащейся, в нарушение установленного порядка хранения ядовитых технических жидкостей, в стеклянной бутылке с водочной этикеткой. Тем самым рядовому Рязанцеву был причинен обширный химический ожог верхней части лица, без ущерба для зрения. Впоследствии пострадавшего госпитализировали, и он находился на излечении в кожном отделении гарнизонного госпиталя в течение двадцати суток, после чего был признан годным к дальнейшей строевой службе без ограничений. Учитывая, что действия майора Ишова, виновного в причинении рядовому Рязанцеву химического ожога, вызвавшего впоследствии временную потерю трудоспособности, были совершены по неосторожности, то есть без прямого умысла, поскольку офицер не предполагал наличия в бутылке ядовитой технической жидкости, а стало быть, не преследовал цели унижения достоинства подчиненного и причинения ему увечья, упомянутые действия подпадают под статью 114 Уголовного кодекса РСФСР «Неосторожное тяжкое или менее тяжкое телесное повреждение», а так как период временной нетрудоспособности составил двадцать суток, то есть по продолжительности длился менее трех недель, химический ожог в данном случае следует отнести к категории менее тяжких телесных повреждений, за которые пункт второй вышеназванной статьи УК РСФСР предусматривает наказание исправработами на срок до одного года или общественное порицание…