Федор Ошевнев - Чертова дюжина ножей +2 в спину российской армии

— Извините, товарищ подполковник, — пояснил начальнику Равчук, — но с Сергачевым я ссориться не собираюсь. Тем более, инцидент наблюдали человек пятьдесят и со всех сторон. Что действительно видел — о том подтвержу без проблем. А на большее не рассчитывайте!

Раскладывать по полочкам ход памятного всей части заседания военного суда, подготовленного в рекордно короткий срок, не имеет смысла. Достаточно упомянуть, что на нем в качестве вещдока фигурировала и злополучная телефонная запись. О какой именно женщине в ней шла речь, ни Чердаков, ни Равчук так вразумительно и не ответили…

Как ни старался истец и какие только большезвездные начальники ни выходили телефонно на ведущего «наплевательское дело» судью, приговор лейтенанту по статье 336 Уголовного кодекса РФ «Оскорбление военнослужащего» в итоге гласил: две тысячи пятьсот рублей штрафа. (Не надо забывать, что слово полковника Сергачева в городе тоже кое-чего да стоило.)

И хотя с этим наказанием Марат вовсе не подлежал немедленному увольнению из армейских рядов, все руководство ШМАСа с огромным облегчением вздохнуло, когда лейтенант-«пиджак» сразу после объявления ему приговора сам подал рапорт на расторжение контракта о прохождении военной службы. Ну, для проформы ротный и комбат коротко с подчиненным переговорили. И быстренько подмахнули бумагу (следом поставил свою «министерскую» Сергачев), а начстрой в тот же день направил в штаб округа представление к увольнению с действительной военной службы, куда и был приложен рапорт Киндинова. Так что еще через месяц он покинул оказавшийся для него несчастливым город. Его слабая половина выехала много раньше…

Немаловажная деталь. До самого вручения ему выписки из приказа об увольнении из Вооруженных Сил молодой офицер не знал, что почти одновременно с написанием им последнего рапорта строевой частью был получен несколько запоздавший приказ командующего округом о присвоении лейтенанту Киндинову очередного воинского звания — старшего лейтенанта. Оставшийся в это время за Сергачева, убывшего в отпуск, в санаторий, Чердаков на пару с Анюшкиным немедленно спрятали приказ под сукно, и он так и не был официально озвучен. Тандем подполковников придерживался мнения, что «это дело политическое, и если перед строем объявить судимому о повышении его в звании, то неизвестно еще, каким образом данный отрицательный факт отразится на общем климате подразделений». По сути же оба заместителя командира части тогда на полном серьезе рисковали погонами: за намеренное неисполнение генеральского приказа. Однако все благополучно устаканилось…

Зато прозвище Обхарканный к «зампоучу» с легкой руки мстителя за слабую половину прилепилось намертво. Добавьте, что большинство офицеров части с Обхарканным здороваться за руку перестали, в кулуарах утверждали, что инициативную группу бойкота возглавили подполковник Лысиков и майор Пекарин.

Двумя неделями позже подполковник Чердаков, будучи в тот день ответственным по части от руководства, на личном автомобиле выехал для проверки внутреннего караула номер два за город, на автодром, где располагались склады ШМАСа, несколько ангаров с самолетами, площадка для их запуска и буксировки спецавтомобилями…

Старший офицер придирчиво проверил несение службы часовыми на постах и порядок в караульном помещении: в целом службой остался доволен, о чем сделал запись в постовой ведомости, помеченную часом ночи.

Покинув караульное помещение, «зампоуч» таинственно исчез в неизвестном направлении вместе с автомобилем, не вернувшись больше ни домой, ни в часть.

Искали его долго и упорно. Чуть ли не всем личным составом. Телефонные звонки из столицы не прекращались. Военная прокуратура и городская полиция также не знали ни сна, ни покоя. Все напрасно: никакими розыскными мероприятиями так и не удалось обнаружить ни самого пропавшего, живого или мертвого, ни принадлежащего подполковнику автомобиля либо его отдельных узлов, хотя опера угрозыска методично прошерстили все авторынки и мастерские.

— Ну вот как ты сам думаешь, — пристал однажды подполковник Булак к майору Пекарину, — это не наш ли бывший «пиджак» насчет Обхарканного так глобально подсуетился? Обещал же ему тогда, на плацу, когда этот идиот вторично его жену обозвал: мол, еще пожалеешь!

— Кто старое помянет, тому глаз вон, а кто забудет — оба глаза! — задумчиво протянул ротный. Чуточку помолчав, добавил: — Леший его знает… С одной стороны, да, обещал, и натура у него оказалась… прямолинейно-негибкая. Только это пока мало о чем говорит. Не забывайте: он ведь на Господа ссылался. Человека непросто похитить, а потом еще и через заповедь «не убий» переступить. Лозою в могилу не вгонишь, а калачом оттуда не выманишь… Да и кто он, Киндинов, в самом-то деле? Что, маньяк, что ли? Или подпольный криминальный авторитет? Нормальный в принципе был офицер — ну, за исключением нонсенса с Обхарканным. В общем, сильно сомневаюсь… А и кончить человека — всего полдела. Куда ему в итоге было тело девать? Закопать? Сжечь? И с машиной как? Ведь концов так ни хрена и не нашли…