Федор Ошевнев - Чертова дюжина ножей +2 в спину российской армии

Лейтенант замялся.

— Такой вопрос в курс этой лекции не входит, — наконец произнес он.

— Как так? — возмутился «зампоуч». — Да именно с этого занятие начинать и следует! Интересно: может, кто из бойцов командира выручит? Ну?

Солдаты безмолвствовали.

— Плохо, плохо, — хмурился Чердаков. — Так-таки, значит, никто?

И тут поднялся сидящий рядом с ним заместитель командира взвода сержант Шешеня.

— Я знаю, товарищ подполковник.

— Вперед и с песней!

— Один сигнал — остановка, два —.предупреждение о начале движения…

— Достаточно! — прервал его проверяющий. — Товарищ лейтенант! В чем дело? Почему сержант знает материал глубже вас?

— Товарищ подполковник, я еще раз повторяю: данный вопрос выходит за пределы курса. Ну а сержант до призыва на срочную службу железнодорожный колледж окончил, потому и знает, — пояснил Киндинов.

— Так. С вами все ясно, — зло буркнул Чердаков, резко захлопнул рабочую тетрадь и, не дожидаясь конца занятия, покинул аудиторию, демонстративно не закрыв за собой двери.

Ближе к вечеру, во время самоподготовки, подполковник вызвал в свой кабинет Булака, Пекарина, его зама по учебной части капитана Ляльева и самого Киндинова. Присесть предложил только командиру батальона.

— Сегодня я проверял занятия в его взводе, — не называя фамилии лейтенанта, указал на него «зампоуч» кивком головы. — Вынужден доложить, товарищи офицеры: налицо весьма прискорбная картина. Начиная с того, что классный журнал исключительно грязно оформлен, а у бойцов в конспектах отсутствуют отдельные темы, так еще и сам командир взвода излагает новый материал с существенными изъянами. К примеру…

И подполковник подробно, в красках поведал историю о тепловозных гудках.

— В чем дело? — возмущенно вопрошал он присутствующих. — Сержант знает, а командир взвода — нет! А мне-то про него такого понарассказывали: чуть ли не академик! Ну? Чего молчим? Языки в зад… гм-гм… во рту не поворачиваются?

— Товарищ подполковник, но ведь командир взвода действительно прав, — наконец отозвался комбат. — Есть утвержденная свыше методика, мы ее обязаны твердо придерживаться, а что касается гудков… Действительно, никогда мы на этом внимание наших подчиненных не заостряли, да и к чему? Гесеэмщик, он же сам тепловоз никогда не поведет…

— Зато сам под него попадет! Будучи сигналов не в курсе! — не согласился Чердаков. — И методика ваша — не догма, а руководство к действию! — При этих словах Булак и Пекарин трудно сдержали улыбки: разом вспомнили расхожую фразу из коммунистических времен. — Немедленно пересмотреть, добавить и выучить всем! Лично опрашивать буду!

— Есть! Так точно! Исполним! — разом ответили офицеры.

— Теперь — журнал подразделения. Я уже упоминал: ведется грязно.

— Подчерк у лейтенанта Киндинова не ахти, — попытался защитить Марата командир роты.

— Журнал — это лицо подразделения! — менторски заявил «зампоуч». — Вот пусть сядет и перепишет его на чистом экземпляре поопрятнее. Только чтобы сам, лично! Заодно и потренируется. Оценок мало — бойцов на самоподготовке надо больше опрашивать. И потом, это что за буква «а» против фамилии… идиотская какая-то… Глазуньев, что ли? — Чердаков сверился со своим талмудом, — ага, Яичницын. Ну, «н» — это понятно, наряд, «б» — болен, «о» — отпуск… Что там еще? «К» — командировка… Но «а» из какой он оперы взял?

— Товарищ подполковник, буква «а» в журнале обозначает дисциплинарный арест с содержанием на гауптвахте, — пояснил замкомроты по учебной части. — Трое суток рядовому Яичницыну военный суд определил в качестве наказания за самовольную отлучку.

— Во-во, у такихкомандиров взводов только и могут быть такие подчиненные, — тут же сделал нелестный для Киндинова вывод Чердаков, разом съехав с темы непонятной буквы. — Ладно, идем дальше. На занятиях мало учебных пособий — всего один плакат! Руководитель обращается к слушателям на «ты»! Вместо метода «рассказ-беседа» налицо как таковой только рассказ! Один боец недобрит! Двое — не стрижены!

В том же разгромном духе подполковник разорялся еще минут пятнадцать. И хотя большинство обозначенных им «скелетов в шкафу» взводного общими усилиями Булака, Пекарина и Ляльева, удалось «похоронить», итогом той проверки позднее стало объявление лейтенанту выговора: «За некачественное ведение журнала и самоустранение от проверки полноты ведения конспектов подчиненных».

— Новая метла по-новому метет, — резюмировал уже по дороге в роту Пекарин. — А как сломается, под лавкой валяется. Ну, Марат, разве не прав я был? Твоя наивная борьба за слабую половину уже бумерангом обернулась!