Юлия Кривопуск - У мечты должны быть крылья

Встреча с родственником откладывалась. Сегодня ночью у Сашки явно были другие планы.

В понедельник Штырь решил отправиться на работу.

Обычно по понедельникам он на завод не ездил — отдыхал после выходных. Но сегодня надо было найти предлог, чтобы сбежать из усадьбы и встретиться с Евой.

Красавица блондинка не выходила у него из головы. Васильич был очень разборчив в женщинах, зацепить его могла далеко не каждая. Ему не очень был важен цвет волос или глаз, размер груди или длина ног. Его покоряли яркость, неприступность, сексуальность и шарм.

Другими словами, как все разбогатевшие плебеи, он любил королев.

Не случайно первой его любовницей стала столичная актриса.

Ева напомнила ему Миледи. Умело одетая и накрашенная, высокая, эффектная, она слегка вальяжно курила сигарету и казалась абсолютно неприступной. После инсульта Васильич был беспомощен, как мужчина, но такие женщины заставляли волноваться даже его спящие гормоны. Он представлял, как бы он отымел эту королеву, как спутались бы её аккуратно расчёсанные волосы, как размазался бы безупречный макияж, как она растеряла бы всю свою неприступность. Но… Бодливой корове Бог рогов не даёт. Штырю оставалось только мечтать.

Лену мучили смутные подозрения.

Она настороженно поглядывала на мужа, чуя перемены в его поведении. Подозрительное оживление, блеск в глазах, хорошее настроение без каких-либо видимых причин заставляли ворочаться в глубине её души червячок беспокойства.

С той поры как Степан стал собственником винно-водочного завода, он редко бывал в духе. Желчная раздражительность превратилась в привычное для него состояние. Супруга списывала это на его работу. «Держать под контролем нелегко даже десять человек, — говорила она, — а когда под твоим началом около пятисот подчинённых, руководство превращается в тяжкий крест».

Штырь жаловался жене на всех. Работяги сплошь алкаши и воры, начальники цехов обманщики и воры, в бухгалтерии сидят одни безграмотные лентяйки, охранники спят на ходу, а его заместители — бездари, ну и, конечно, тоже воры. Васильич не доверял никому и в каждом подозревал мошенника. Один раз он пересказал Лене свой сон. Ему приснилось, что уборщица Клавдия Михайловна, старушка семидесяти лет от роду, спустилась в подвал завода, где хранилась готовая продукция. Там она принялась таскать бутылки водки и складывать их в бюстгалтер.

«Целый ящик в лифчик сложила, встряхнулась, бутылки звякнули, и пошла, как ни в чём не бывало! — плакался Штырь. — Я за ней побежал, кричу: «Сука! Отдай водку, холера старая!» А она резво так от меня рванула, ножонками своими сморщенными перебирает, оглядывается и ухмыляется! Представляешь, какая ведьма?!»

Лена согласно кивнула, а Степан, почесавшись, добавил: «Надо охране сказать, чтобы её пошмонали как-нибудь на выходе. Зря, что ли, мне такие сны снятся?»

Зря или не зря Васильичу снились такие сны, его жена так и не узнала. Судьба пожилой уборщицы её не интересовала, а муж ничего больше про неё не рассказывал.

Маниакальная подозрительность Штыря, заставлявшая его пребывать в постоянной депрессии, постепенно стала нормой жизни. Лена привыкла к его вечно кислой мине, к нудному брюзжанию, к вспышкам гнева, к тотальному контролю за расходованием семейного бюджета.

«Мало того что на заводе все всё тырят, так ещё в собственной семье норовят потратить больше, чем надо!» — возмущался Васильич по поводу любой покупки. Какая бы цифра ни была обозначена на ценнике, ему всегда она казалась слишком большой.

Лишь однажды за всё это время настроение Степана вдруг стало меняться к лучшему. Он перестал мучить Лену придирками, в глазах появился загадочный блеск. Вместо обычного брюзжания муж сыпал шутками и анекдотами и сам же подолгу над ними смеялся. Жена и тёща с непониманием переглядывались, робко пытаясь выяснить причины столь внезапных перемен. Штырь отмахивался от них, с обидой ворча: «Что уже, и посмеяться нельзя?»

Женщины в конце концов бросили бесплодные попытки добиться объяснений, решив, что, наверное, на заводе всё как-то наладилось. Лена с Егоровной наивно полагали, что теперь Степан навсегда останется таким и будут они жить все вместе весело и счастливо до самой смерти.

Штырь часто говорил жене о своей мечте — наладить работу завода так, чтобы его личное участие там больше не требовалось. Чтобы сидеть дома, пить чай, отдыхать, а деньги сами лились рекой в карман. И чтобы на этом надоевшем предприятии не появляться, потому как видеть его уже сил нет. И от проблем устал, и рожи все эти заводские раздражают. Найти бы толкового управляющего, чтобы весь геморрой разгребал… Так ведь в жизни не найдёшь — ворюги все и сволочи. Потому и приходится тратить свои драгоценные нервы и здоровье, чтобы обеспечить себе достойную старость.