Эль Море - Нити Жизни

Боже! Я чувствую, что впадаю в сентиментальность. Мне же надо им, хоть кому-нибудь, что-то да ответить, но я слишком растрогана.

И тут внутри меня прорезается какая-то пустота, я внезапно понимаю, что чего-то недостает, а точнее — кого-то.

Я лезу в личный профайл пользователя под ником «Чужак», смотрю историю использования аккаунта. Так оно и есть! Он ни разу не заходил на сайт с момента нашего последнего обмена сообщениями.

И вот я сижу тут и ощущаю какую-то горечь, это странное состояние, похожее на то, когда у ребенка, вдруг, отбирают его самую любимую игрушку или соску. И вроде, тебе как все равно, но внутри какой-то осадок от того, что к чему-то, к чему ты уже успел привыкнуть, вдруг не оказывается рядом с тобой. И это вынуждает тебя подсознательно возвращаться к этому. Странно.

Пальцы оживают помимо моей воли. И я отправляю ему следующее:

«Если ты не в канаве, без связи и денег, а просто пьяный дома на диване, то даю тебе срок до завтрашнего утра, на поиски самого себя!».

Через пару минут я выключила комп и легла в кровать, где мгновенно уснула.

Напряженно и долго — угрюмо выскребая остатки праздничного пудинга с краев стаканчика, я думаю о том, что так меня еще никто не кидал. Потому, что утром, едва хлопнув глазами после сна, я влезла через блекберри на сайт — ящик был пуст.

И в обед, когда мы ели суп-пюре по очередному рецепту с просторов интернета — ящик был пуст.

И за ужином, и после, когда мы играли в «Балду» — ящик был пуст.

И вне зависимости от того, сколько раз я обновляла страницу — ящик был пуст.

Пуст, пуст, пуст!

Он так и не объявился. И под конец дня я уже барахталась в волнах унижения. Моё разбушевавшееся самолюбие терзало меня сомнениями. И в отношении кого? Человека-невидимки?! Превосходно!

Тридцатое декабря. Десять часов вечера. Мой большой палец завис над клавишей «отправить», но я не делаю этого.

На экране сформулированная надпись:

«Ты умер?».

И в очередной раз я спрашиваю себя: «Ну, и что ты думаешь об этом?!».

— Удачи ему. Вот и всё, — я ткнула в экран. Затем перешла на главную страницу и набила фразу:

«Не так много, чтоб привыкнуть, не так мало, чтоб горевать…».

Далее, пальцы заскользили по сенсорному экрану, и я отправила архив наших сообщений в корзину. Но воспользоваться функцией «очистки», так и не решилась. Было в этом что-то жалкое. Но, зато с полной готовностью я нажала кнопку «Off».

В эту ночь я не спала.

Тридцать первое декабря ознаменовалось безумными закидонами: воплями и плясками Алины. Причем, всё это не понятно, за какой надобностью происходило у меня в комнате, вдобавок ещё и на моем спальном месте, где мне сообщалось бурным словесным потоком новость о том, что ее возлюбленный через пару часов будет в Нью-Йорке. Она что-то еще вещала о заправке и спущенной шине, но я не слушала, этот радио-эфир «голоса Америки» гудел в моей голове неуловимой частотой.

Измученная бессонной ночью, я не могла думать ни о чем, кроме отчетливой головной боли, сопровождавшей меня с самого начала дня.

Я с трудом заставила себя подняться и внедрить во весь оживший мир, суетившийся в преддвериях наступления нового — две тысячи десятого года.

Выползая за стены своей комнаты, я сразу учуяла запах жарившегося гуся. И сморщилась, потому, что мой желудок скрутился и отправил по пищеводу часть вчерашних запасов к моему горлу. В теле ощущалась слабость и дрожь в груди — это трепыхалось сердце. Я чувствовала его биение в ушах, в голове, во всех частях тела. И может это излишне пессимистично, но душа и тело чувствуют одно и то же — всё не так и безоблачно.

«Прошло только три дня, чёрт возьми, а я уже начинаю отступать от стольких своих же обещаний», — подумала я, хватаясь за перила и пытаясь выровнять дыхание, а заодно проглотить слезы жалости к себе. Я стараюсь уверить себя, что это просто минутная сложность, а потом я привыкну, и всё само собой наладится. Я не буду больше к этому возвращаться. Я забуду это. Я стану сильнее. Все пройдет. Но факт остается фактом — боль в груди со мной.

Сдавливаю лицо ладонями и макаю его под холодную струю. По локтям стекают ручьи и бегут на кафельную плитку. Затем набираю воду в слепленные руки и пью, не боясь бактерий и прочей инфекции.

Беру с полки умывальника расческу, но пальцы, ослушиваясь, её роняют.

— Блин! — выкаркиваю я. Приседаю на край ванны, упираю руки в борт и откидываюсь назад, гадая, не вернуться ли мне в постель, и не попробовать ли начать этот день сначала. Впрочем, вряд ли это поможет.