Ольга Новикова - Гедонисты и сердечная

– Он что, ревнует? – ойкнув от неожиданности, спросила тогда Марфа.

Сложнее, подумал про себя Федор, оставив вопрос без ответа. Как часто делал, если в голову сразу не приходило что-нибудь нетривиальное. Обдумывание оставлял на потом – созреет мысль и сама выскочит.

То, что людей к нему тянет, стало заметно уже в юности. Когда такой большой выбор, ошибаешься, конечно. Но и научиться проще. Прежде всего Федор ампутировал благодарность за то, что человек к нему расположен. Не его, не этого именно человека заслуга…

Дураки сразу обижались и отсеивались, а кто поумнее – те, как Мурат, всегда что-то предлагали за его дружбу. Свой взнос. Вот сейчас Марфу уступил… Ха…

А была у Мурата и первая попытка сблизиться… Лет пятнадцать тому назад, когда он, взрослый уже мужик, по-юношески серьезно признался Федору:

«Я в общем-то могу перебиться без того, за что бьются другие. Клевую бабу завалить, бабки срубить, должность заполучить… Хрен бы со всем этим… Если же дуриком что-то обломится, то не кайфую, а стыжусь. Словно надул кого-то…»

На трезвую голову выдал Мурат. Без самоуничижения сумел признать первенство чаемого друга.

Федор даже решил к нему присмотреться, но быстро понял, что слишком обыкновенная ситуация: раздвоенный человек этот Мурат. Как большинству, ему комфортнее думать о себе хорошо, вот и трусит до глубины себя понимать…

Тоже мне – человек из андеграунда… Да такое подполье, такой подвал найдется в любой хрущобе.

Непредсказуемые поступки совершают такие люди…

На экране дубининского мобильника высветилось два пропущенных звонка.

Время? 16.10 и 16.11. Рядом, как снаряды… Один за другим с домашнего телефона Марфы. Вернулась из Рузы и опять мечется? Опять ищет и находит повод, чтобы коснуться его если не телом, так хотя бы голосом… Изобретательная.

Федор усмехнулся и, поймав себя на мужском самодовольстве, наклонил голову: якобы почесать подбородок о грудь. Фанфаронство, как и серебряная искра седины, затерялось в усах и короткой русой бороде. Ни от кого он не прятался – один был в своем кабинете. Но с тех пор, как пьяненький старик, завсегдатай подвальной забегаловки на Петровке, где расслаблялись непризнанные пока гении, трезво посоветовал: «Не надо вам больше с нами. У вас уже есть имя», Федор старался, чтобы никто не мог застигнуть его врасплох. Никогда. За пару десятков лет вошло в привычку украдкой ничего не делать – прежде всего у себя ведь и крадешь свободу.

На его звонок отозвалось Марфино меццо-сопрано. Увы, не живое и веселое, а искусственно-строгое. «Вы набрали номер…» Слишком ответственно, слишком старательно записывала наша отличница текст на пленку.

– Это Дубинин… – признался он глуховато. Помедлил, соображая, что добавить, чтобы она успела, если дома, откликнуться. – Ездил с женой за провизией, а трубку не прихватил… Вот вернулся на дачу… Попробую твой мобильник…

По памяти набрал одиннадцать цифр. Снова она ускользнула – чужое меццо-сопрано без какого-либо сочувствия отчеканило: абонент недоступен. В голове мелькнул и тут же исчез лик неведомой дамочки, превратившей себя в телефонного робота. Ущемленная гордость морщинами въедается в уголки губ. Старит женщину…

А что же Марфа? Да ладно, сама перезвонит. Если ей что-то нужно. Если, охолонув, вынесет за скобки свое всегдашнее признание в любви и сообразит, есть ли у нее информация, которая не может подождать до их встречи. Никогда им не планируемой.

Новый звонок с Марфиного домашнего телефона Федор снова пропустил – после полдника присел за свой компьютер и увлекся. Торопиться не любил, но именно сейчас азарт подсказал, что надо поскорее кумекать. Проблема новая: куда безопаснее и выгоднее вкладывать деньги все увеличивающегося стабилизационного фонда?

Заказчик-то хорошо знал Федора и не понукал.

Один только раз, в самом начале карьеры советника по инвестициям, на него насели насчет сроков. И право имели: он – по инерции советского равнодушия к бумажкам – не обратил внимания на петитный пункт в договоре. Дата окончания работы…

До сих пор доносится эхо той истории – всем новичкам рассказывают, как Дубинин разорвал контракт и, залезая в умопомрачительные по тем временам долги, выплатил неустойку. Семь тысяч рублей в стабильные семидесятые – целый семейный стабфонд… Хорошо, жена умная, не причитала.

Теперь без Марфиного «добро» он ничего не подписывает – выручает ее юридическая дотошность…