Михаил Бару - Один человек

«Брехня», — подумал я. Недолго я так думал. Уже через день увидел тётку на фривэе, которая перелистывала за рулём журнал. Наши машины какое-то время ехали рядом. Скорость была — миль 60–65. Бреются, едят, пьют — живут, одним словом. Намедни ехал домой с работы. По соседней полосе — раздолбанный шевроле, размером с лёгкий танк. Внутри два мексиканца. Один что-то пел, размахивая руками, а второй, тот, что сидел на водительском месте, аккомпанировал ему на губной гармошке. Я не заметил, чтобы кто-то из этих двоих держался за руль. Хорошо, что они ещё не на заднем сиденье сидели. А впрочем, лучше бы и сидели — на заднем безопасней. Иногда я думаю, что Настоящая Американская Машина — та, которую лучше за руль не трогать. Достаточно ласково попросить её и сказать куда — сама довезёт. А уж до дома-то — вообще без разговоров. Между прочим, я слышал, что бывают случаи, когда машины, отбуксированные чёрт знает куда за неправильную парковку, сами возвращались домой, к хозяину. Врать не буду — сам не видел. Так ведь и машины, существа пугливые, когда сами по себе, без хозяев, ночами к дому пробираются.

Кружим над Сент-Луисом перед посадкой. До чего же хороша Миссисипи. Конечно, и океан хорош, но река… Ока вспомнилась. Совершенно некстати. Никто её и не просил об этом.

В аэропорту Сент-Луиса есть курительные комнаты. Не Калифорния, однако. Немедленно посетил такую комнату. Сидим. Курим. Один из курильщиков, бомжеватого вида мелкий мужичок с огромными усищами и замусоленным сигарным бычком в зубах, докурил, встал с кресла, по-артиллерийски оглушительно пукнул (такой маленький, а поди ж ты — откуда что берётся…) и неторопливо вышел. Кажется, только один я смутился, хотя большинство присутствующих были дамы разных возрастов. Никто и ухом не моргнул… Что значит культурная публика — умеют не заметить, в случае чего.

После небоскрёбов Чикаго даунтаун Балтимора выглядит просто как даун без тауна. Небоскрёбы типовой застройки, за редким исключением. Попахивает плесенью и большим количеством неумытых афроамериканцев. Но… идёшь по улице и вдруг упираешься взглядом в здание, на котором написано «1896». В замечательный, немного обветшавший дом, с лепниной вместо гладкого бетона, с потемневшими деревянными рамами вместо алюминиевых, с зеркальными стёклами, у себя-то мы избалованы такими старичками — и не замечаем вовсе. Подумаешь — конец позапрошлого века. А здесь — подумаешь! Здесь такие дома на каждом углу не валяются. Здесь конец позапрошлого века как мезозой. Здесь старую кирпичную стену хочется рукой погладить. Здесь такой дом почти что земляк. Дай ему бог здоровья, этому балтиморскому дому.

Вечером пошли в какую-то балтиморскую ресторацию заморить червячка лобстером. Какая-то балтиморская ресторация оказалась, зараза, жутко дорогой и фешенебельной. Официанты в бабочках, бабочки в мини-юбочках, свечечки на скатёрочках, булочки с маслицем вообще бесплатные. Музычка тихая, бархатная, пищеварительная. А стенки все завешаны картинами в тяжеленных золочёных резных рамах. А картины-то и не картины вовсе, а… фотографии с чемпионатов по рэгби. Нда… Я, собственно, о другом. За ужином (между устрицами, белым вином и лобстерами) зашла речь о приготовлении украинского борща. Уж так мы устроены. Обсуждали достоинства разных рецептов. Само собой, поругались. Чтобы не было скучно американскому сотруднику нашей фирмы, Биллу фарли, и его втянули в эту склоку. Самым трудным оказалось объяснить Биллу, что такое пампушки. После нашего сбивчивого и не вполне английского пятнадцатиминутного спича о пампушках, о пресном тесте, о толчёном чесноке слегка очумевший Билл расплылся в настоящей американской улыбке и сказал: «Ребята, я всё понял. Пампушки — это просто. Пампушки — это маца по-украински». А ведь казался таким Биллом…

Под утро в небоскрёбных каньонах улиц Балтимора птицы щебечут оглушительно. Ещё оглушительней воют сирены пожарных машин. Обычно они летят небольшой стаей в две-три машины. Летят ночью. Большие, красные, с блестящими гайками, горластые железные птицы. Странное дело, я никогда не слышал, как они возвращаются. Всё время в одну сторону — на пожар. Может быть, они одноразовые? А что? Вполне может быть. Америка страна богатая.

Лечу из Балтимора в Питтсбург. Передо мной сидит пожилой мужичок с девушкой. Лиц я их не вижу, зато вижу, что на лысине у мужичка растут пересаженные волосы. Как говорится, нервных и малокровных просим не смотреть. Волосы высажены на пустырь квадратно-гнездовым способом пучочками по десять-пятнадцать штучек. Как будто бы массажная щётка вдруг проросла, но ещё не заколосилась. Не приведи господь так омолодиться.