Валерий Дашевский - Сто фильтров и ведро

Времени у меня, как обычно, ноль. Соглашение — сложнейший документ с массой отлагательных, защитительных и прочих оговорок, создано оно должно быть в соответствии с законом страны, то есть Канады и США — в этом и только в этом случае экспортеры, может быть, согласятся на российский арбитраж, а в соглашении об исключительном сбыте, по сути, сидят два контракта — соглашение, плюс досконально проработанный контракт на поставку со всеми вытекающими: «пилотной» партией, минимальной партией, офертой, сертификатами, обнаружением скрытых дефектов, правом на замену, правом выбора из других товаров экспортера, требованиям к счетам-фактурам, авианакладным, кредитом экспортера, ущербом. Словом, я беру трехтомник «Контрактного права», «ЭКСПОРТ: право и практику международной торговли», лучшее и наиболее полное из обозрений традиционных институтов купли-продажи с прецедентами, еще десяток книг, и — верите или нет — пишу его за четыре дня, работая сутками, и не отвечая на звонки.

Затем мне приходится переделать контракт с «Машец» — об агентских услугах, деловом представительстве и условном депонировании — позволяющий деловому представителю заключать гарантированные сделки от нашего имени. Так я решаю проблему «УЛЬТРА Плюс» в России и «ULTRA Plus, Canada».

За качество обоих контрактов — ручаюсь.

Что же мы имеем в результате?

Маша молчит как мертвая.

Иришка, которой день ото дня все хуже — у нее серое лицо, она отвечает невпопад, шарит глазами по стенам и потолку, кутается в свою куцую шубу и все больше напоминает сумасшедшую — принимает решения.

О фабрике, нашем поставщике — забыть. С ними ведет дела «Машец».

Регистрация нового контракта стоит денег — но как же иначе?

Я пытаюсь объяснить ей, что «Машец» — живой человек, она может спятить, уйти в ашрам, разбиться в авиакатастрофе, да мало ли что — и как тогда? «У нас же нет юридических отношений с поставщиком, мать твою!» — кричу я ей, теряя терпение.

Бесполезно. И est impossible. Кроме того, договор слишком длинный. «Ты можешь понять, что юридический документ не бывает длинным или коротким! Он может быть грамотным или безграмотным!» — втолковываю я ей. В Белых столбах поняли бы меня быстрей.

Пробую объяснить это жене. Которая без пяти минут директор. Скандал. Сидя в постели, она плачет. Она больше не может этого выносить и не желает об этом слышать.

Это нечто новое в наших отношениях. Первый раз за два с лишним года, я ложусь в постель к ней спиной. Я по-настоящему сбит с толку. Она — менеджер, уж кто-кто, а она должна понимать, каковы могут быть последствия Иришкиного помешательства. Я-то в чем виноват — в том, что, не смотря ни на что и не считаясь ни с чем, грамотно делаю свою работу? Мы любим друг друга. Я не могу долго злиться, она — рыдать. Не надо договоров, не надо соглашений, ни слова об Иришке, я молчу, молчу, молчу…

У меня душа поет, когда я вижу ее на фирме — яркую, красивую, деловую, в моем любимом черном костюме с золотыми пряжками, на рабочем месте, в кожаном кресле, знающую вдоль и поперек финансы, ценные бумаги, — да впрочем, все, чему училась она, и чему мы учились вместе. Она — великолепна! Я ей горжусь, как папаша — высокоодаренным чадом. Я удивляюсь сам себе. С чего это меня так разбирает?

Зачем мотать нервы жене из-за того, что до Иришки все доходит как до жирафа?

Та — в своем репертуаре. Для затравки она дает мое соглашение почитать Борису Львовичу — который читает его ровно полтора месяца!

Ждать, что скажет — или не скажет — Борис Львович, у меня нет времени.

Я делаю шикарное иллюстрированное Представление нашей компании, прошу заказать всем визитки, а мне — найти переводчика, знающего деловой и технический английский. Немедленно находится Иришкина родственница — Иришкина родня неисчерпаема, как ее дурь — и родственницу зовут Гита.

Гита — дитя акселерации, представитель нового поколения. Которое выбирает «Пепси». Она рыжая, милая девчушка, у нее особый дар — при ее появлении компьютеры виснут и сбоят, выбивает пробки, искрят розетки. Первый раз в жизни вижу человека, после которого каждый день нужно переинсталлировать комп. Я быстренько учу ее работать в интернете, но у нее — убеждения. Например, я нахожу прекрасный продукт — датчик для детей, абсолютно безвредный, заимствованный в полицейских вооружениях. В радиусе десяти миль вы можете слышать каждую минуту, что происходит с вашим ребенком. Цена производителя — тридцать восемь долларов США. Незаменим в стране, где детей похищают, забывают, приучают к наркотикам, оставляют одних на дачах и во дворах. Что бы вы думали — Гита заявляет, что безнравственно так контролировать детей. И отказывается посылать письмо производителю. И я понимаю, что должен сделать переводы сам — или не видать нам ассортимента.