Франсуа Нурисье: Причуды среднего возраста

До этого он даже не замечал его. Это был мужчина из автомобильчика в две лошадиные силы, в котором он сидел рядом с женщиной, чей возраст более всего подпадал под определение «пожилой»: в этой паре не было ничего такого, что могло бы привлечь к ним внимание. Но сейчас, когда мужчина приближался к нему, Бенуа не мог отвести от него взгляда: тот шел размашистым шагом с совершенно отсутствующим видом, он не замечал никаких препятствий на своем пути, и казалось, что мысли его витают где-то далеко. Вот он приближается к своей машине, заглядывает, наклонившись, внутрь и произносит вполголоса несколько слов. Затем выпрямляется и оглядывается вокруг так, будто впервые видит это место. Он обозревает открывшееся его взгляду скопление автомобилей, и на его лице появляется такое выражение, словно все это его даже забавляет. Именно необычные черты лица мужчины привлекают внимание Бенуа: костистое лицо с темными кругами под глазами, излучающее полнейшее спокойствие. Почти бескровное лицо умеющего держать себя в руках человека, на котором, похоже, не сказались ни жара ни дождь. Мужчина похлопывает себя по карманам, и Бенуа протягивает ему свою пачку сигарет. И получает в ответ быстрый взгляд серых глаз, в которых мелькает улыбка. Такая же быстрая, как взгляд. Он склоняется над зажигалкой, прикрывая ее пламя сложенной лодочкой ладонью, таким слегка старомодным жестом. Жестом, наводящим на мысли о войне с ее ночами на ветру в чистом поле, о жизни, полной опасностей, или о тюрьме. Мужчина так же прислоняется к машине, как и Бенуа, не заботясь о том, что может испачкать или промочить одежду, так же как он не чувствует дискомфорта от молчания. Он высок ростом и худ, а его темно-серый свитер с воротником-стойкой делает его на вид еще более худым. Он смотрит на жестикулирующих людей и даже на влюбленную пару, увлекшуюся поцелуями, так же как слушает комментарии, — доброжелательно и несколько отстраненно. В чем секрет этого лица? — задается вопросом Бенуа. Откуда это достоинство и спокойствие, которое оно излучает? Пожалуй, это первый гомо сапиенс, встреченный мною с сегодняшнего утра. До этого мне попадались только плуты и пройдохи. Если внешность не обманчива, этот человек наделен внутренней силой и прекрасно умеет владеть собой. Он сейчас здесь в таком же дурацком положении, как и все мы, а хочется смотреть на него и брать пример того, как следует себя вести. Как он далек от всей этой суеты! Человек в сером то и дело забывает о своей сигарете, где бы в данный момент она ни находилась: меж губ или меж пальцев. Дама, сидящая в автомобильчике в две лошадиные силы, оборачивается; он идет к ней, что-то говорит. Отрицательно качает головой. Возвращается и говорит Бенуа: «Там действительно уже ничего нельзя было сделать». Нервозность вокруг них возрастает. Вспыхивает скандал из-за того, что один из автомобилей сорвался с тормоза и врезался в стоящего перед ним собрата. Послышались ругательства. Бенуа, которого обычно легко выводит из равновесия накал страстей вокруг него, на этот раз равнодушно наблюдает за развитием событий. Его сосед также прислушивается к шуму и наблюдает за происходящим, но кажется, что руки его готовы сделать какой-то жест, а рот приоткрылся. Наконец, в тот момент, когда от слов участники скандала уже собирались перейти к действиям, он поворачивается к Бенуа: «Их нужно понять, — говорит он, — смерть…» Он не договаривает свою фразу, столь мелодичную, преисполненную снисходительности. А вот это уже слишком. «Этому доморощенному попу не удастся меня охмурить!» — вдруг думает Бенуа. Как у него все гладко получается: он само простодушие с этими его длинными, худыми руками и лысиной в форме заглавной буквы М. Куда бы мы пришли, если бы все обладатели прозрачного взгляда выставляли напоказ то, что у них на душе? Он, должно быть, типографский наборщик, этот тип, и голова его набита анархистскими идеями, всеми этими химерами, на которых он слегка двинулся. Или же это преподаватель гимназии, и у него больные легкие. Таких, как он, можно встретить в Лезене, в последних из оставшихся там лечебниц. Правда, у них нет таких глаз, не будем лукавить… Бенуа продолжает в том же духе, он разнервничался и решил ни за что не поддаваться давлению этого типа со смущающим его лицом, который, по всей видимости, что-то сказал ему, поскольку смотрел на него вопросительно. «Им на все наплевать! — грубо бросает Бенуа еле слышным голосом. — Вы слишком хорошего о них мнения». — «Вы так считаете? — спрашивает мужчина в сером. — Вы так уверены в этом?» Вся музыка улетучилась из его слов. Лицо стало суровым и разочарованным. И как раз в этот момент на встречной полосе в сопровождении недавно проехавших мотоциклистов появляется машина «скорой помощи», она продвигается так быстро, как только позволяет забитая автомобилями дорога, которую с трудом расчищают для нее с помощью сирены и полицейских свистков. Когда «скорая» проезжает мимо, за ее неплотно задернутой шторкой угадывается чья-то высоко поднятая рука с флаконом, от которого тянется гибкая трубка. Легкое оживление пробегает по тройному ряду автомобилей. Водители бросаются за руль. Рукава рубашек закатаны, изо рта торчит сигарета. И вот уже самые нетерпеливые жмут на гудок, если впереди стоящие машины слишком медленно трогаются с места из-за перегревшегося или захлебнувшегося мотора. Тип в сером зашелся в приступе кашля — выхлопные газы разом заработавших машин отравили воздух — и на мгновение привалился к своему автомобильчику. Он один остался вот так вот стоять в сумраке туннеля. Он бросает на Бенуа свой блеклый взгляд, но свет фар мешает ему понять, достиг ли тот цели. Тогда он словно на прощание машет рукой и садится за руль. Видно, как машина проседает, когда он устраивается в ней, и какое-то время покачивается из стороны в сторону. А Бенуа тем временем, заметив, что справа образовалось свободное пространство, резко выворачивает руль, перестраивается в другой ряд и прибавляет скорость.