Фрэнсис Спаффорд - Страна Изобилия

Валентин покраснел, что было трогательно: обе щеки источали настоящее розовое сияние.

— Не обижайтесь, — сказал его друг, обнимая Валентина за плечи и мягко разворачивая его. — Нам очень стыдно, так что мы пойдем себе потихоньку. Добро пожаловать!

Она оглянулась на стеклянный ящик с фотографиями. Он представлял собой мутное зеркало. Это преломленное пятно в нем, с черными стрижеными волосами и голыми руками, — она, и это, дошло до нее, все, что увидели ребята: лицо и тело, ни с чем больше не связанные. Тонкие звенья цепи — ее обязательства — были совершенно невидимы. Они воспринимали по-своему, ничего не зная ни про Макса, ни про избранную ей позицию неуловимого издевательства в биологических закулисных переговорах. Ничего другого, кроме этого, перед ними не было; что же им еще оставалось? Она нахмурилась; женщина в стекле нахмурилась в ответ. Нет, за восемнадцатилетнюю ее принять невозможно, если хоть немножко внимательно посмотреть. Но что еще можно угадать, глядя только на ее лицо? Разумеется, оно не говорило о ней ничего такого, что было бы явной неправдой, однако и полной правды тоже не говорило, а она отвыкла от подходов, которые не были обусловлены знанием всех ее сторон. За головой зеркальной женщины включилась пара уличных фонарей, две капельки бело-голубого, мгновенно обративщие гаснущий свет в настоящие сумерки, а листву вокруг — в дырявые зеленые шары. Они нависали за плечами у отражения, словно блуждающие огоньки, ночные духи, прилетевшие кружить вокруг черных волос, черных глаз, зеленого платья. Ничего, скоро ее и здесь тоже будут знать. Это лишь пауза; не время выставлять себя дурочкой. Но вечерний воздух был приятен, прохладнее, чем застоявшийся жар летнего города; к тому же она, как обнаружилось, внезапно сильно проголодалась.

Парни не успели далеко уйти по тротуару. Униженно поникшая фигура Валентина уже начинала выпрямляться; она подозревала, что подобное у него всегда быстро проходило.

— Погодите! — позвала она. — Эта ваша вечеринка — там закуска будет какая-нибудь?

— Должна быть, — сказал друг. — Это официальное празднование защиты кандидатской. Выпивка, танцы, банкет, все дела. А меня, кстати, Костя зовут.

— Зоя.

Они обменялись товарищеским рукопожатием.

— И Валентин — вы уже знакомы.

— Мадам, — Валентин изобразил намек на поклон.

— Но-но, не такая уж я старуха.

Это были экономисты, точнее, выпускники экономического факультета, одному двадцать три, другому двадцать четыре, один из экономической лаборатории Института математики, другой — из лаборатории математических исследований Института экономики, оба — участники семинара, целью которого было обучить кибернетике как экономистов, так и математиков. Валентин, как она с интересом отметила, относился к этому предмету — и только к нему — с серьезным энтузиазмом; Костя, судя по виду, ко всем предметам относился спокойно и иронично. Во внерабочее время они собирались в своих комнатах в университетском общежитии, до которого было недалеко — пройти чуть дальше под деревьями, крутили музыку, слушали джазовые программы по иранскому радио и пытались произвести впечатление на юных девушек.

— А ваша какая область? — вежливо спросил Валентин.

— Мутагенез, — ответила она.

Одним из ее правил было всегда честно называть свою область исследований, когда спрашивают. А уж что они там расслышат, это их дело. Она не обязана упрощать жизнь толпам населяющих мир идиотов.

— Это значит… изменения? Изменения в..?

— В единицах наследственной информации.

Валентин улыбнулся.

— Вы знаете, тут у нас можно просто сказать “гены”, никто в обморок от шока не упадет.

— Почти никто, — поправил его Костя.

— Ну ладно. Почти никто. Но вообще-то вы среди друзей. Так, а дальше, — настаивал он, — изменения в генах. Что за изменения?

Оба смотрели на нее с сочувственным выражением, какое ей иногда приходилось встречать на лицах физиков со стажем. Оно означало: “Уважаемая коллега, на вашу область наслали бедствие — жаль мне вас”. Но зачем изливать душу перед этой совершенно незнакомой парочкой?

— Привыкайте, — сказал Костя. — В этом городе любят поболтать, и от вас будут ожидать того же.

— Я не болтаю, — возмущенно сказал Валентин. — Я веду беседы. Я прощупываю, осведомляюсь; бывает, что выясняю…

— Ладно, ладно, — перебила она. — Я работаю с генами, которые определяют скорость мутации организма, находящегося под воздействием окружающей среды. Довольны теперь?