Алена Любимова: Птица колибри зимы не боится

Я улыбнулась, однако Ярик понял меня по-своему и серьезно произнес:

— Вам, наверное, самой неудобно. Давайте мне договор, и я прекрасно с ними все улажу.

Тут уж я возмутилась:

— Сама людей обнадежила, самой придется и разочаровывать. Но, по-моему, разумнее было бы поступить, как я предлагаю.

— Вот уж, Катя, ты не права, — заспорила Ольга. — Если они съедут летом, мы за август успеем сделать косметический ремонт и вселимся осенью в свежую и чистенькую квартирку.

— Больше чем на косметический все равно заводиться не стоит, — пояснил мне Ярик. — Вот когда поменяем на большую, тогда уж отремонтируемся по полной программе.

— Вы собрались меняться? — опешила я.

— Катюха, ты какая-то сегодня странная! — воскликнула Ольга. — Тесно ведь в однокомнатной жить. Дети пойдут, то да се.

— Ты уже? — Я испугалась, что моя сестрица беременна.

— Фу! — поморщилась она. — О каких глупостях думаешь. До конца универа ни-ни. Я еще для себя хочу успеть пожить.

Мне стало немного легче.

— Но о будущем надо думать заранее, — назидательно произнес Ярик.

Я все отчетливее начинала чувствовать себя не старшей сестрой его невесты, а его, Ярика, несмышленой дочерью.

— Тем более сейчас мой отец готов нам на одну комнату добавить, — продолжал он. — А потом я институт закончу, начну как следует зарабатывать, и на трехкомнатную поменяемся.

— Замечательно, — выдавила я из себя и умолкла.

Они все тщательно продумали! На двадцать лет вперед! И ни о чем меня не спрашивали! Им советов и разрешений не требуется. А может, так и надо? Но мне отчего-то все равно сделалось неприятно. По-видимому, это была просто ревность, и я никак не могла смириться, что сама в их далеко идущих планах совершенно не фигурировала. Ревность скорее не старшей сестры, а матери, вынужденной отныне делить единственного ребенка с кем-то другим. Да я, волею судьбы, и была Ольге больше матерью, нежели старшей сестрой.

— Вы только, пожалуйста, не волнуйтесь, — снова никак меня не называя, продолжил Ярик. — Я даже сейчас не только учусь, но и подрабатываю. Так что помогать материально вам не придется. К тому же и предок у меня небедный.

Я вспыхнула и, чтобы не показать вида, стремительно поднесла к губам бокал вина. Мы уже сидели за столом и успели один раз выпить за счастье будущих супругов. Я прекрасно понимала: мальчик говорит искренне, от души, пытаясь подобным образом проявить благородство. Мол, не на шею вам сажусь, а, наоборот, с вашей шеи снимаю груз. Но меня все равно захлестнула жгучая обида. Будто мне дали разом отставку по всем фронтам. Как бы уведомление вручили: Екатерина Васильевна, сердечно благодарим за оказанные услуги и потраченные усилия, но ваше время истекло, и мы отправляем вас на заслуженный отдых.

— И я теперь тоже буду подрабатывать, — вмешалась моя неугомонная сестрица. — Иначе будешь меня потом попрекать, — повернулась она к Ярику, — что сижу у тебя на шее.

Тот было возмущенно вскинулся, но Ольга, не обратив на это внимания, продолжила:

— А ты, Катюха, теперь спокойно собой займись. Всю жизнь в меня вкладывала, теперь хоть для себя поживешь.

«И впрямь как на пенсию отправляют», — пронеслось в голове, и я почувствовала себя старой развалиной. Словно мне было не сорок, а ровно в два раза больше. Этакий заработавшийся ценный специалист, которому, чтобы освободить нужное молодым место, терпеливо и ласково объясняют, что кроме работы существуют еще другие радости — семья, дача, огород, внуки.

— Катюха, ну ты опять помрачнела! — с обидой воскликнула Ольга. — Никак не хочешь по-настоящему за меня порадоваться!

— Да я радуюсь, радуюсь, — глотнув шампанского, поторопилась заверить ее я. — Просто так неожиданно…

— Ладно, — перебила меня сестра. — Думаю, к завтрему адаптируешься. Впрочем, на адаптацию у тебя есть время до пятницы.

— А что в пятницу? — испуганно уставилась я на нее. Какие еще сюрпризы мне приготовили эти двое?

— На пятницу я пригласила Ярикова папу. Знакомиться с тобой и договариваться насчет свадьбы.

— Почему только папу?

— Катюха! — вытаращилась на меня Ольга. — Как тебе не стыдно! Ты вообще меня когда-нибудь слушаешь? Я ведь тебе рассказывала: у Ярика тоже нет мамы. Она умерла, когда ему исполнилось десять лет. И растил его папа один. Ну, как меня — ты.

— Извини, Ярик, забыла, — я повернулась к нему в замешательстве.

Он молча кивнул. Мне смутно припомнилось, что Ольга и впрямь нечто подобное рассказывала, однако я тогда совершенно не придала этому значения.