Макс фон дер Грюн - Лавина

И тут меня осенило. Никто из посторонних не проникал в дом — преступник заперся в спальне. Это была моя собственная жена.

Я опять спустился в гостиную и сел в кресло; кошка тут же прыгнула мне на колени и позволила себя погладить. Что же делать? Хорошо бы Криста пришла на следующее утро к завтраку и сказала: «Сожалею, мы купим тебе новое оборудование». Или: «Радуйся, ведь все это тебе уже не нужно». Или: «Как фотограф ты свое отпел, теперь больше не поддашься искушению взять фотоаппарат».

Я не шевелился, чтобы не потревожить кошку, которая растянулась у меня на коленях, заснула и видела, наверное, сны, потому что лапы у нее подрагивали.

Может, мне надо собрать свои вещи и уйти из дома? Но куда? Ведь это и мой дом.

Спустя какое-то время я заснул в кресле.

Утром я проснулся от шагов Кристы по лестнице. Она уже была одета, на руке несла плащ. Жалюзи Криста не поднимала; я слышал, как на кухне она выскребала из консервной банки кошачий корм и наполняла им миску. Пока я собирался с духом заговорить с ней, она ушла.

— Цирер позвонил моему отцу, отец мне. Я договорилась с Цирером о встрече: сегодня вечером, в девятнадцать часов, в загородном ресторанчике «У оленя», возле трамплина. Я за тобой заеду, если ты будешь один.

— Буду один, только…

— Не бойся, все делается с согласия моего отца, даже то, что ты поедешь со мной. В восемнадцать часов я буду у тебя, — сказала Матильда.

Я положил трубку, не зная, что теперь делать. Прибрать в подвале? Выбросить в помойку целое состояние? Нет, я решил оставить подвал в том же виде. Пусть Криста увидит, когда вернется домой. Мне стало ясно, что потеря аппаратуры причиняет мне меньшую боль, чем сам этот поступок.

Я взял газету и стал читать страницы под заголовком «Квартирный рынок», которых никогда в жизни не открывал. За этим занятием прошла половина утра. Я не нашел ничего, что могло бы соответствовать моим желаниям, а вернее сказать, я несерьезно изучал эти объявления.

Какое-то время я думал о том, чтобы предложить Кристе продать дом, а выручку поделить. Но кто же купит дом в такое время, когда только в нашем пригороде пустуют десятки квартир, потому что люди не могут платить большие деньги за их аренду, а квартиры в собственность предлагаются за половину их фактической стоимости.

Я снова спустился в подвал и стал смотреть на учиненный разгром — боли мне это уже не причиняло. Я взял на руки кошку, которая шла за мной, и погладил ее, а она поблагодарила меня громким мурлыканьем.

Потом я вышел пройтись. Но скоро потерял всякое желание гулять по такой промозглой погоде и сказал себе, что теперь мне так или иначе надо все забыть: пивнушку с ее веселым хозяином, любезную девушку в сберкассе, жизнерадостную, всегда готовую пошутить продавщицу в булочной, владелицу цветочного магазина, которая давала мне советы для сада, ворчливого и добродушного почтового чиновника, женщину в газетном киоске, которая тем больше боготворила свою трехлетнюю дочку, чем чаще та все подряд смахивала с полок, и которая считала этот хаос признаком того, что ребенок растет. Конечно, придется забыть и моих соседей, которые всегда были готовы помочь, и сад, где за долгие годы пролил немало пота. Забыть придется и нашу спокойную, невозмутимую кошку.

В шесть часов я уже стоял у двери. Матильда была точна. Когда мы ехали по городу, я спросил:

— Что от тебя надо Циреру?

— Это мы узнаем, — ответила она.

В ресторане, красиво отреставрированном старом крестьянском доме, мы сразу нашли тихий уголок. Несколько посетителей сидели в разделенном нишами зале. Цирер явился около семи. Он явно не ожидал встретить меня, замялся, не решаясь сесть, пока Матильда нетерпеливо не указала ему на стул.

— Господин Вольф приехал по моей просьбе, — сухо сказала она. — Фирма Зиберт слишком доверительна, поэтому с ней надо держать ухо востро.

Наконец Цирер сел и углубился в меню, которое протянула ему Матильда.

— Начинайте, — сказала она. — Я вся внимание.

— Вот так, с ходу?

— А мне что ж, плакать или танцевать, чтобы вы заговорили?

Цирер скрестил руки, так что кончики его пальцев коснулись кончика носа; потом положил руки с обеих сторон тарелки и, тяжело дыша, сказал:

— Я буду краток.

— Только не торопитесь, — заметила Матильда.

— Вы, конечно, знаете, что моя фирма — это фирма Вагенфура, я лишь подставное лицо. Вернее сказать, о моих делах, которые я веду для Вагенфура, его основная фирма в Кливленде до сих пор ничего не знала. Теперь об этом стало известно. Три дня тому назад в Дюссельдорф прибыл некий мистер Брайтон, который, между прочим, ни слова не говорит по-немецки.