Фигль-Мигль: В Бога веруем

Ну, вроде дышит? Давайте-ка посадим поудобнее (подволакивайте вот сюда, к кресту) и прочь, прочь, здесь торная тропа, народу ходит много, помогут, если что — но, мы думаем, и помогать не придется: посидит, подышит и будет в порядке. И чего взбеленилась, старая? Пошли скорей; дайте, мы вас почистим, а то как будто и не в скорую помощь играли, а что другое. И после этого еще предлагают пить меньше! А так что, пойдем, в самом деле, накатим? А вдруг через семьдесят лет введут сухой закон? Ну и что, отыщем. Никогда столько не пьют, как во времена сухого закона.

КТО ПАСЕТ, ТОТ X… СПАСЕТ, с незапамятных времен написано зеленой краской на трансформаторной будке рядом с нашим местожительством. (Именно так и написано, с точками — не воображайте, что в нас наконец проснулось целомудрие.) Светлый, практически религиозный оптимизм этой апофтегмы выручал нас много-много раз, во всех житейских протыканиях. Хотя поначалу не столько выручал, сколько озадачивал.

В самом деле, кто пасет? (Тот.) А чей хэ он спасет? Свой, разумеется, чей же еще. Что есть “пасти”? (Гнуть свою линию. Дудеть в свою дуду.) А пасти-то кого? Кого? Ну не гусей же! Вас пасти, братья и сестры, вас, многоуважаемые. Может, лучше все же гусей? Да, гусей лучше: приятнее, полезнее и перспективнее. Но гусей на всех не хватает.

Так что вперед, вперед, читать Брокгауз и делать выписки. Возьмите эти фантики (осторожнее, это же весь мир, можно сказать, мироздание) и держите их в руке: можете просто держать, можете подкидывать над столом и изучать, как легла картина. Это паззл? Или не паззл? Сойдется — значит паззл. Не сойдется — сами виноваты. В идеале сойтись должно: рыцари, менты, космос, подворотни, желтая пресса, уплотнительная застройка, либерализм и вертикаль власти станут чем-то единым и привлекательным. А вероятность — что вероятность. Фантиков много, в одном Брокгаузе восемьдесят два тома плюс четыре дополнительных.

Все это очень, очень тру-ру. … в переводе с русского на родной. Простите в последний раз, жантильный друг, попытайтесь сказать иначе. “Пришел в кабак — не прогневайся; какая компания, такой и разговор”. (А. С. Пушкин о современной ему журналистике.)

Завели шарманку! Чего ноете, взялись пасти — сидите и пересказывайте свой словарь, не отвлекаясь на ламентации. Восемьдесят, говорите, два тома и четыре дополнительных? И остается время на нытье? Гм, гм… но мы не можем пребывать в кавалькадном настроении в режиме нон-стоп…

God never pays His debts with money. Бог никогда не выплачивает свои долги деньгами. Но суть тяжбы не в том, как Он их платит, а платит ли вообще. Препираться на эту тему можно до конца времен (и это называется “исторический процесс”), когда затянувшийся процесс разорит и истца, и ответчика в пользу адвокатов. (Сказано же было: мир должен погибнуть, чтобы восторжествовала юриспруденция.) А кто, вы думаете, адвокаты? Да мы же, мы, литература! Кипа бумаги, башня из слов на всех языках, жиреющая на ваших несчастьях и глупости. И мудрость Господа — нам тоже на руку.

Мы бежим с заседания на заседание, хлопочем, кричим, подаем встречные иски, а вечером распиваем бутылку хереса, смеясь над своими клиентами. Нам все интересно, мы суем свой нос, собираем свидетельские показания и выслушиваем любого: никого не осуждая, никому не сочувствуя, по самое немогу в делах. Как говорится, не насытится око зрением, а жопа — бздением. Еще увидимся. Прощайте и хлопайте.