Тарас Покровский - Наказание и преступление. Люстрация судей по-Харьковски

Во время хода следствия на неоднократных очных ставках не очень понятно для Кули повели себя ряд граждан. "Веселая" гоп-компания, возглавляемая список кредитов "Медиум". Швалько, Вампиногов и Клюков рассказывали черт знает что, вразнобой фантазируя зачем-то, больше усложняя свое положение такими финтами, чем облегчая. Видно было, что люди очень напуганы и однозначно надавлены и обстоятельствами, и конечно допрашивающими, в этом сомнений не было. Результатом таких допросов, как и ожидалось в таких случаях, если отбросить ненужную шелоху, была чистая правда: документы подписывали, кредиты брали, деньгами распоряжались каждый по своему усмотрению, и никто из них ничего, никогда обратно в кассу не возвращал.

Но если в этой компании чувствовался сильный страх, и этим объяснялась некая путаница в показаниях, то в показаниях Мирошко Федора Ильича мутность на очной ставке объяснялась тяжело для Кули. Скорее всего это происходило в связи с нежеланием светить свои доходы, которые были у него в бизнесе, организованном вместе с Кулей, при том что тому приходилось указывать источник своих доходов, чтобы объяснить происхождение своих объектов недвижимости, которые по сути являлись не доходом, а скорее средством производства. Тем не менее существенных противоречий по сути дела при очной ставке не выяснилось, и Федор Ильич говорил на ней в основном тоже только правду. Не имея возможности пообщаться с Ильичем больше, чем того позволяли рамки следственного действия, у Кули почему-то после встречи остался неприятный и тяжелый осадок, но звонить кому-то из них из СИЗО для разговоров по душам, ему не хотелось. После того как он оказался за решеткой, явно почувствовалось качественное изменение отношения этих людей к нему, ощущалось, что они стали сразу чужими, и доверия к ним после этого не было.

К весне уже следующего года расследование перешло в более пассивную стадию и обвиняемых надолго оставили в покое в застенках СИЗО. Тогда, пока их постоянно для допросов привозили в здание ОБОПа, следователь иногда разрешал хоть на пару минут увидиться и поговорить им со своими женами. Для Кули это были минуты настоящего счастья. Увидеть, почувствовать ее запах, прижаться и обнять Ирину, коснуться щекой ее щеки, сейчас такие элементарные мелочи уже казались богатством, а когда-то законная жена превратилась в очень желанную, любимейшую и единственную богиню. В этот период в отношении Кули к Ирине вообще произошли фантастические преобразования. На фоне ощущения собственной вины перед супругой за то, что ей пришлось и приходится переживать, пока он парится на нарах, за то что оставил ее в одиночестве, водрузив на ее плечи все тяжести жизни, в том числе и заботу о нем самом, на фоне длительной разлуки с ней и с неотъемлемой их обоих частью, дочерью Настенькой, без возможности заботиться о них, любоваться ими, Кулино отношение к жене, как к женщине, буквально трансформировалось в нечто, чего он никогда в своей жизни ни к кому не испытывал. Если допустимо называть это любовью, то только с приставкой гипер-, супер-, или сверх-, потому, что это было однозначно больше чем просто чувство. Действительно было очень реалистичное ощущение, будто Ирину оторвали наживо от него, как какую-то часть его тела, оторвали и оставили как есть, а открытая кровоточная рана постоянно болела и не заживала. Он давно заметил, что с тех пор, как он на ней женился, его любовь к ней все время усиливалась, но сейчас она казалось достигла апогея, и если усилить ее еще хоть на грамм, то сердце может не выдержать. Когда молодые двадцатилетние сокамерники, глядя на различных красавиц по телевизору, мечтали о них не отрывая похотливого взгляда с экрана, Куля, глядя на них ироничным взглядом, ловил себя на мысли, что если бы ему сейчас предложили на выбор встречу, например с Бьенси или с его Ириной, он не колеблясь выбрал бы однозначно свою жену. И как следствие таких мыслей приходило сожаление, что он не сразу понял свое истинное отношение к ней, не сразу разобрался в том, кем она является для него в этой жизни на самом деле. Сразу захотелось срочно наверстать упущенное, больше выразить свою любовь, носить на руках, лелеять, целовать до потери реальности, усыпать розами и купать в шампанском…, а пока в течении почти полутора года вплоть до начала судебных заседаний, приходилось только мечтать о том, чтобы хотя бы дотронуться до нее.

Расследование закончилось только к осени когда Куля уже "праздновал" свою годовщину пребывания в СИЗО. За это время следственная группа успела настрочить сто девяносто восемь томов дела, где умудрилась обвинить Кулю в ста эпизодах преступных деяний предусмотренных 12-тью статьями уголовного кодекса (УК) Украины. Фантастика! Но это были только цветочки бурной фантазии прокурора, ягодки состояли в том, что к делу пришили третьего обвиняемого, а вернее третью. Ввиду того, что делом занимался Харьковский отдел по борьбе с организованной преступностью (ОБОП), им для оправдания своего существования обязательно нужно было раскрыть в Кулином деле организованную преступную группу (ОПГ), а по закону для этого обязательно должно фигурировать в качестве обвиняемых минимум три человека. А еще наличие в деле ОПГ давала возможность прокурору обвинять фигурантов в преступлениях с максимальной тяжестью, по последним частям всех тяжких статей, где как правило везде появлялась такая дополнительная мера наказания, как конфискация имущества. Именно эта деталь, как выяснилось позже, и была основной задачей всего этого безумного обвинения и целью целого ряда некоторых представителей государственной СИСТЕМЫ, ведь для начала, следуя основному плану, Кулино имущество нужно было у него как-то отобрать. По этой причине следователь, не придумав ничего лучшего, обвинил в тяжких преступлениях девочку-кассира. Особый нонсенс такого обвинения состоял в том, что причастие Кули к хищениям незаконно, но было основано на показаниях соучастника Ташкова, а вот причастие кассирши пришили вообще на ровном месте и личной фантазии. Иван виновность кассира категорически отрицал. Почему следователь выбрал на эту печальную роль третьего для ОПГ именно эту девочку, из как минимум еще троих работниц офиса, выполняющих когда-то ту же функцию кассира, тоже осталось загадкой, а ведь была еще и главный бухгалтер организации…