Трейси Шевалье - Девушка с жемчужиной

К концу всей этой работы мои руки потрескались до крови.

Но дом сверкал чистотой.

Мария Тинс сделала праздничный заказ на баранину, телятину, языки, целого поросенка, зайцев, фазанов и откормленных каплунов. А также на устриц, омаров, икру и селедку, сладкое вино, самый лучший эль и пирожные, специально испеченные кондитером.

Когда я делала заказ на мясные продукты у Питера-старшего, он потер руки.

— Значит, еще один едок! — провозгласил он. — Тем лучше для нас!

В дом привозили большие круги сыра гауда и эдам, артишоки, апельсины, лимоны, виноград, сливы, миндаль, орехи. Богатый приятель Марии Тинс даже прислал ананас. Я никогда раньше не видела ананаса, и его жесткая колючая кожура не вызвала у меня особенного желания его попробовать. Да мне на это и не приходилось рассчитывать. Никаких яств мне не доставалось, разве что Таннеке иногда даст кусочек. Она дала мне попробовать икру, но та мне не особенно понравилась, хотя и считалась роскошью. Зато мне понравилось сладкое вино с чудесным запахом корицы. Во двор завезли запас торфа и дров, и там же лежала целая куча вертелов, которые одолжил сосед. Во дворе также хранились бочки эля, и там же жарили кабанчика. Мария Тинс наняла мальчика смотреть за кострами, которые мы поддерживали целую ночь после того, как водрузили кабанчика на вертел. Пока шли все эти приготовления, Катарина оставалась в постели вместе с Франциском, за которым ухаживала кормилица. Катарина казалась безмятежной, как лебедь. И так же, как у лебедя, у нее была длинная шея и острый клюв. Я старалась держаться подальше от большой залы.

— Вот так бы ей и хотелось жить всегда, — бурчала Таннеке, готовя рагу из зайца. Я была на кухне и кипятила воду, чтобы мыть окна. — Чтобы все были у нее на побегушках. Королева на перине!

Я посмеялась вместе с ней, зная, что не должна критиковать хозяев, но все же получая удовольствие, когда это делала она.

Все это время хозяин держался вдали от праздничной суеты — или запирался в мастерской, или сбегал в Гильдию. Я видела его только один раз — за три дня до праздника. Мы с моей помощницей драили подсвечники на кухне, когда за мной пришла Лисбет и сказала:

— Тебя спрашивает мясник. Он там, на улице.

Я положила фланель, вытерла руки о фартук и пошла за ней по коридору. Я была уверена, что это Питер-младший. Он никогда не видел меня в Квартале папистов. По крайней мере мое лицо не было красным, как это бывало после возни с прокипяченным бельем. Питер-младший приехал на тележке, где были сложены заказанные Марией Тинс продукты. Тут же стояли девочки, заглядывая в тележку. Только Корнелия оглянулась, когда я вышла из дому. Питер улыбнулся мне. Я сохранила спокойствие и не покраснела. Корнелия не спускала с нас глаз.

И не одна она. Я почувствовала, что за спиной стоит хозяин — я слышала позади его шаги, когда шла по коридору. Обернувшись, я увидела, что он заметил улыбку Питера и скрытую в ней надежду.

Он перевел свои серые глаза на меня. От них дышало холодом. У меня закружилась голова — словно я слишком быстро вскочила со стула. Оглянувшись на Питера, я увидела, что улыбка сползла с его лица. Он заметил, как я покачнулась.

Я почувствовала себя в западне, и мне это совсем не понравилось.

Я уступила дорогу хозяину. Он повернул к Моленпорту, не взглянув на меня и не произнеся ни слова. Питер и я молча глядели ему вслед.

— Я привез ваш заказ, — сказал Питер. — Куда все это складывать?

Когда я в воскресенье пошла навестить родителей, я не хотела им говорить, что у Вермеров родился еще один ребенок. Я боялась, что это еще усугубит их грусть по умершей Агнесе. Но матушка уже слышала эту новость на рынке, так что мне пришлось рассказывать им и про роды, и про молитву, в которой я участвовала вместе с семьей, и про приготовления к празднику. Матушку огорчило состояние моих рук, но я успокоила ее, сказав, что все худшее уже позади.

— А новую картину он начал писать? — спросил отец. Он всегда надеялся, что я опишу ему еще одну картину.

— Нет, не начал, — ответила я. В предыдущую неделю я почти не бывала в мастерской. Там ничего не изменилось.

— Может быть, он ленится, — предположила матушка.

— О нет, — поспешила я опровергнуть это предположение.

— Может быть, ему не нужны глаза, — сказал отец.

— Не знаю я, что ему нужно, — довольно резко ответила я.

Матушка удивленно посмотрела на меня. Отец поерзал на стуле.

Больше я о хозяине не сказала ни слова.