Алексей Федотов - У истоков системы

— Как вы, отец Викторин, можете отвергать диалектику, если у Вас нет аргументов для её опровержения? — страстно спрашивал юноша.

— Непотребное ты мне, отрок, глаголешь, — возмущённо кричал, как лаял, иеромонах. — Что же я по твоему не могу опровергнуть? В чем она твоя диалектика?

— Не моя , а Гегеля. Я имею в виду основные принципы диалектики — переход количества в качество, единство и борьбу противоположностей, отрицание отрицания…

— А вот ты о чем! — недовольно отвечал иеромонах. — На все это не то что я, а любой нищий, который сидит у моей церкви, легко ответит. Начать с Гегля…

— Г егеля!

— Да плевать я на него хотел! Анчутка он и храпилоид, ныне в аду мучается со еллины! — вскипел отец Викторин. — Кстати, — обратился он к остальным ученикам, — это можете взять под запись. Вас спросят, кто такой Гегль, а вы и знаете! А все благодаря мне!

— Что за чушь вы несёте! — возмутился бывший студент-философ.

— Чушь! Да я, если хочешь знать, философ получше любого Гегля! Хочешь про диалектику слушать — слушай: все это муть! Возьми переход количества в качество — это же глупость несусветная. Ну, сам рассуди: из двух килограммов шоколада, при определённых условиях можно сделать килограмм дерьма. Но ведь из двух килограммов дерьма килограмм шоколада никак не сделаешь. Вот и получается, что принцип этот относительный, а никак не абсолютный. Или взять единство и борьбу противоположностей. Вот мы с Геглем вроде бы оба философы, то есть это нас объединяет. Взгляды у нас разные, поэтому они борются друг с другом. Но он еретик, а я истинный пастырь, а потому не может у нас быть единства! Согласен, что я не похож на Гегля? — грозно обратился он к молодому философу.

— Согласен, — сказал тот, едва сдерживая смех.

— В отношении отрицания отрицания я сам скажу, — сказал вдруг архимандрит Сергий, который не выдержал и вошёл в класс. — Церковь отрицает диалектический материализм, выросший на основе учения Гегеля, и многое из того, что написал этот великий философ. Но когда отрицание принимает такую форму, как мы сейчас слышали — приходит время для отрицания такого отрицания и знакомства с первоисточниками, потому что подобная демагогия только оттолкнёт от нас любого образованного человека. Мы не сможем включить вас в число нашей преподавательской корпорации, отец Викторин!

— Ну и не больно нуждаюсь! — злобно огрызнулся тот. — Ты прямо как этот доцент очкастый, из-за которого меня тогда с первого курса отчислили…

Тут он спохватился, что открыл свою «тайну», которую скрывал уже много лет, и, чтобы не выболтать что-то ещё поспешил уйти, вполголоса бормоча, что ректор — прислужник жидомасонов, которые ещё будут играть им в гегльбан — игру, являющуюся, по мнению иеромонаха Викторина, главным изобретением Гегля.

Из дневника Сергея Александровича

…Успеваемость была на ужаснейшем уровне. До сих пор не могу сдержать смеха при воспоминании о рефератах, которые писали горе-студенты. Чего, например, стоят одни темы рефератов по истории философии: «Русский религиозный философ Аристотель (и тут же в скобках «греческий философ»), «Русский религиозный философ Гегль», «Русский религиозный философ Григорий Богослов»… Преподаватели светских вузов, согласившиеся читать лекции в училище, хватались за голову. Так один наш юный учёный написал огромную по объёму работу «Российские государства в Х веке». Доцент университета необычайно этим заинтересовался: «А что, вы считаете, что государств было много? Впрочем, вы имеете право на свою точку зрения, но обоснуйте концепцию». Автор «концепции» в ответ безразлично посмотрел на него и спросил: «А сколько надо?» «Чего?» — не понял доцент. «Государств. Сколько надо, столько и будет», — невозмутимо отвечал студент.

…А иеромонаха Евстратия, видно по жизни уже много раз головой били об стенку… Это был человек добродушнейший, но ужаснейший чудак и графоман. Он все время кропал всякие бредовые статьи, которые время от времени печатали в разных сомнительных изданиях. В частности, он жёстко критиковал самых уважаемых иерархов России, знаменитых христианских писателей, а в некоторых своих «письменах» как-то тонко намекал на своё особое избранничество. Отцу Григорию он сказал: «Я второй Белинский. Скоро напишу такую статью, что весь мир вздрогнет».

Студентов он любил, со мной был вежлив, но с отцом Сергием у него возникло подспудное противостояние, в результате которого он заявил: «Или меня назначают ректором, или я ухожу из училища». Архимандрит Сергий спокойно возразил ему: «Какой же ты ректор? Ты шизофреник!» «Не оскорбляйте меня!» — завизжал отец Евстратий. «Я тебя и не оскорбляю, я просто констатирую существующий факт», — также спокойно отвечал ему тот, на чьё место он метил.