— Да мало ли? У Миньки дел много, теперича на самообеспечении, что словит — то и съест.
— А тропка куда ведёт?
— Так к речке, речка там. Внизу. Правда, узкая здеся. Но посередке — глубина — два моих роста. Окуньки ловятся, карасики с ладошку попадаются.
— Пошли, посмотрим?
— Не, не могу, мамка звала, надо воды наносить, Ругацца будет. — Андрейка как-то очень уж поспешно повернулся к калитке и бегом помчался, поднимая пыль на дороге голыми пятками.
Марк задумался. На самом деле все просто в этой задаче. Если ценности были в алтаре, то куда им деться из села? Три человека: отец Александр, отец Иоанн покойный и алтарник, мальчуган Андрейка. Кто-то из них. Иоанн уже не скажет, отец Александр не станет говорить, не для того прятали. Остается мальчишка. Слишком быстро улизнул. Этот тоже стойкий оловянный солдатик — без благословения ни-ни. Только вот зачем спрятали? За границу уехать? Вряд ли. Кощунство такое не попустит человек с таким лицом. Марк вспомнил фотографию в Лерином доме. Зачем спрятал ценности? От поругания, от разграбления. Это понятно. А дальше-то что? Дальше? Будут лежать в тайнике до поры, до времени. И вряд ли в хорошие руки попадут. Сколько вот таких тайников разграблено случайными людьми, вывезено, переплавлено, и поныне неизвестно, где они? Ну, а если я найду, вот так, возьму и найду? И что? Это ведь не червонцы, за керосином в лавку не пойдёшь. Господи! Для меня ли предназначено сие?
Марк пошёл по тропинке, сбегающей вниз. Высокая трава путалась, мешала идти. Желтые лютики, сиреневые колокольчики появлялись цветными яркими пятнами. По тропке ходили мало, один, максимум два человека, трава смята слегка. Обогнул большой серый камень. Рядом с ним трава вытоптана, может, сидели на нём? Камень большой, остатки ледника, огромный просто. Если солнце нагреет — просто лежанка. Внизу в зарослях ивняка бежала небольшая речушка. Песчаный бережок желтел влажным песком. Совсем неглубокая, журчала она по камушкам. Такой красивой речки Марк давно не видел. На противоположном берегу ивы полоскали свои зеленые ветки в воде. Маленькая стайка рыбешек пронеслась возле берега. И тут он заметил кота. Тот притаился у воды, наблюдая за рыбками. Марк испортил ему рыбалку. Кот недовольно зажмурился и мяукнул, словно ругался.
— Прости, Минька, я тебя не приметил вначале. Рыбу ловишь?
Кот отрывисто мяукнул ещё раз — ну что за глупые вопросы?
— Понял, твой хозяин здесь рыбачил, Андрейка рассказывал. Вот ты по старой памяти сидишь здесь. Пошли! Я тебя накормлю, раз так случилось. Правда, сам не знаю, что меня ждёт. Но всё лучше, чем одному здесь. Ждать нечего, не вернётся твой хозяин. Кот, словно понимая, потрусил впереди по тропинке, подошел к камню, потерся рыжим боком, а потом запрыгнул на прогретую солнцем поверхность и растянулся во весь свой кошачий рост.
— Что разлёгся? Не пойдешь со мной? Ну, как знаешь, дружище. — Марк зашагал вверх по тропинке.
***
Вечерело. В комнатушке стало почти темно. Выходила она крошечным оконцем в сад. Отец Иоанн зажёг свечу на столе. Маленький огонек высветлил щербатый стол, кусочек стены из брёвен, проконопаченных мхом.
Лера очень устала от жесткой лавки, хотелось на улицу, на свежий воздух. Да ещё голова разболелась. Она поднялась и стала ходить от окошка к двери.
— Устала, Сонюшка?
— Устала. Голова разболелась.
— Садись. — отец Александр достал из кармана подрясника маленький пузырёк, открутил крышечку, протянул Соне?
— Намажь виски и лоб.
— А что это?
— Елей, маслице.
Лера взяла пузырек, капнула на ладонь густую маслянистую жидкость и стала втирать в виски.
— А теперь приляг, сейчас легче станет.
Густой аромат хвои и миндаля окутал тёплой волной. Боль, сжимавшая виски, стала медленно растворяться в этом запахе, отступать.
— Ну как ты, Сонюшка?
— Легче, дедушка. Спасибо. — Привстала.
— Нет, нет, лежи!
— А ты как же? Садись. — Лера поджала ноги, высвободив на лавке местечко.
Отец Александр присел рядышком.
— Дедушка, расскажи о Боге. Ты так хорошо говоришь, мне спокойно становится. Скажи, зачем человек живёт? Есть смысл появления на Земле?
— Есть некая высшая цель: чем жить, чтобы жить. Высшая цель. Издревле и язычники чувствовали её, а тем более христиане. Ничем не может насытиться душа, кроме как Богом.
— Вот скажи, дедушка, почему вера не всем даётся? Один приходит в храм, с равнодушными глазами поставит свечу, словно в магазине, попросит что-нибудь для себя — денег, работу, еще каких благ и с чувством выполненного долга поскорее на улицу? — Лера встала с лавки, подошла к оконцу. Потрогала пальцем металлический крючок, который держал створки. Повернулась к деду, ожидая ответа.
Читать дальше