Алексей Котов - Последний патрон (сборник)

— Послушай, Снок… — лейтенант Джонс жевал невесть откуда взявшуюся травинку и с холодным любопытством рассматривал две фигуры возле вершины горы. — Ладно, эта парочка наверху нашла тему для беседы, но какого черта мы бездействуем?

— Вы можете попробовать договориться с индейцем, сэр.

— О чем?

— Он должен отпустить полковника.

— Индеец ничего нам не должен. И примерно с таким же успехом я могу попросить его, чтобы он застрелился, — лейтенант поморщился и взглянул на Бредли. — А ты что думаешь, Малыш?

— Я думаю о том, сэр, что полковника никто не любит. В него может выстрелить любой из наших ребят. А потом он постарается свалить вину на вас. Ведь вы уже стреляли в полковника.

— Я стрелял в индейца! Кроме того, почти все слышали, как щелкал курок его кольта. У Большого Змея кончились патроны.

— Индеец не так глуп, сэр. Он предъявил нам последний патрон…

— Ладно, что ты предлагаешь?

Малыш Бредли усмехнулся. Он сунул в рот трубку и не спеша закурил.

— Прежде чем начать наступление, нужно позаботиться о тыле, сэр.

— Что ты имеешь в виду?

— Поскольку, как я уже говорил, в индейца может выстрелить любой, вы должны быть на виду. Вам нужно алиби, сэр.

— Спасибо за заботу, Малыш. Итак, ты тоже понимаешь, что выстрел все равно будет. Но мне не нужен мертвый индеец.

— Значит должен умереть полковник. Но в него нельзя стрелять.

— Ты отлично соображаешь, Малыш! Интересно, а как ты стреляешь?

— Тоже неплохо, сэр.

— Отлично! — лейтенант Джонс встал и отряхнул форменные брюки.

Присев на валун, он достал сигареты. Солдаты, кто с любопытством, а кто с удивлением, смотрели на своего командира.

— Рядовой Бредли! — рявкнул Джонс.

— Да, сэр!

Бредли подскочил как подпружиненный чертик из шкатулки.

— Там чуть ниже есть ручей. Идите и наберите воды. Можете не спешить, у нас еще масса времени.

— Есть, сэр!

Лейтенант Джонс потерял к Бредли интерес. Он помахал рукой полковнику и индейцу.

— Как дела, ребята? — белозубо улыбаясь, спросил он.

Выстрел был почти не слышен, так как прозвучал довольно далеко, но пуля едва не оторвала Дадли кончик носа. Полковник зарычал и, выхватив кольт, разрядил весь барабан в сторону улыбающегося лейтенанта. Джонс выругался и отполз за валун.

Чинганчгук удовлетворенно кивнул головой.

— Отлично, полковник! Этот тип совсем обнаглел, — индеец не без усилия вытащил кольт из рук Дадли и взвесил его в руке — У вас еще есть патроны? Нет? Жаль.

Полковник уже несколько освоился с положением заложника и прорычал в ответ:

— А пошел ты!..

— Остыньте, полковник. Знаете, чем мы отличаемся друг от друга? Тем, что в отличие от вас я оптимист. Вы удивлены?

— Я скорее возмущен тем, что ты до сих пор жив. Потому ли ты никак не можешь забыть дорогу в спальню Джойс?

— Полковник, ваше поведение становится просто не выносимым! Вы слишком ревнивы и вам нужно изменить свой характер иначе когда-нибудь утром вы умрете от носового кровотечения. Хотите стать оптимистом, полковник?

— Я им стану, если ты мне объяснишь записку, которую мне передали вчера. В ней черным по белому было написано, что ты снова припрешься к Джойс.

— Все очень просто, сэр. Записку, о которой вы мне сказали, конечно же написала моя жена. Этой бедной женщиной руководило чувство элементарной ревности. И уж кому как не ей было знать, где я прятался уже дважды и куда, в случае опасности, я сунусь наверняка еще раз? Если хотите, это доказывает мою невинность. Если бы я испытывал какие-то чувства к Джойс, я ни за что не рассказал своей скво о своем вынужденном визите в ее спальню.

Чинганчгук врал. Дикая Лоза догадалась о новой любовной связи совсем не потому, что он рассказал ей об этом сам. Просто Джойс любила духи «Ночь любви», запах которых не испарялся с мужского тела даже после пятидесятимильной пробежки при полном индейском вооружении. Кроме Джойс, в окружности двухсот пятидесяти миль, такими духами не пользовался никто.

Полковник немного подумал.

— Значит, тебя выдала твоя же собственная жена?

— Да и могу привести вам еще одно доказательство. Уверен, что в записке, которую вам подбросили, мне давалась довольно оскорбительная характеристика. Но заметьте, полковник, именно такая характеристика, которую может дать только жена и только своему мужу. Например, я уверен, что она написала вам, что я — бабник. Скажите, полковник, если один мужчина называет другого бабником, должен ли второй воспринимать это как оскорбление? Разумеется, нет. Это, скорее всего, комплемент. Так что все дело в женщинах, дорогой полковник.