Александр Чуманов - ДЕДские народные сказки, или Были-небыли про то, где были — не были

— Иванушка, быстро — в палатку, тащи хлеб-соль! — Почему-то дед до этого додумался, когда уж и хлеб, и соль должны наготове быть. Но, главное, не опоздал же.

Иванушка тоже с полуслова все понял и в точности исполнил. В палатку — шасть, буханку серого из рюкзака — хвать, спичечный коробок с солью из кармашка — цап, и — наружу! И — к деду. И вот уже дед чинно держит на левой ладони буханку, на буханке в раскрытом виде — коробок, а правая рука для рукопожатия приготовлена, правда, сильно дрожит и вспотела. А Иванушка — рядом, только на полшага, нет, на четверть шага назад отступив. Но ведь не спрятался же за спину, как прятался когда-то, будучи совсем маленьким и глупым, которому даже не стоило сказки рассказывать, кроме «Курочки Рябы» да «Колобка»…

И вот они выходят из воды. «В чешуе, как жар, горя…» — заполошно проносится в дедовом мозгу и, конечно же, совсем не в тему, хотя…

Хотя при более пристальном рассмотрении мысль о таком как бы скафандре вновь вытесняется мыслью о чешуе. Потому что у выходящих из воды и приближающихся видны за спинами характерные для иного класса живых существ не то плавники, не то гребни, в случае надобности исполняющие роль плавников, а в повседневности, быть может, придающие спине дополнительную жесткость. Да и форма голов, пожалуй, какая-то змеиная или черепашья, да и красные глаза, как есть, без век.

А Иванушка тем временем лихорадочно считает: «Один, два, три, четыре…», потому что как раз недавно освоил счет в пределах сотни и теперь вообще все, что на глаза попадается, подвергает строгому учету. Сейчас, правда, его более всего беспокоит, хватит ли счетного потенциала, чтобы ни одно из чудищ не избежало участи быть сосчитанным, но вскоре с облегчением убеждается — хватит. Уже хватило. Потому что после тридцать четвертого чудища вода бурлить перестает.

Но ведь и дед, сам не зная зачем, тоже чисто механический подсчет выходящего из озера поголовья ведет, и цифра тридцать четыре опять отсылает его к отброшенной было ассоциации — ну, что творится, а?!.. Хотя там ведь есть и другой вариант: «И тридцать витязей прекрасных…»

— Разум планеты Земля приветствует вас, представители вселенского Разума! — высокопарно-глуповато произносит дед, слегка срывающимся на фальцет голосом. При этом он нисколько не надеется, что его слова поймут, и даже познания в английском применять не пытается, зато лихорадочно прикидывает, как продублирует сейчас слова жестами. Но более всего полагается на добрый древний обычай с хлебом-солью, который жестами растолковать проще простого.

И те все уже целиком из воды вышли и стоят на песке в некотором, пожалуй, изумлении. В замешательстве явном.

А потом один и говорит растерянно:

— Вот те на…

И другие аналогично высказываются:

— Называется — приехали…

— Ничего себе…

— Главное, «разум планеты Земля…» Кто сказал «фауна»?

— Ну, я сказал. А разве — «флора»?

— Офигеть…

Наконец один — должно быть, «дядька», хотя ни бороды, ни прочего волосяного покрова на нем не видать, да, наверное, его и быть не может, — обращается непосредственно к деду:

— Это следует понимать так, что теперь вы хозяйничаете на Земле?

— Ну, мы-то с внуком — чисто номинально. Однако человечество — несомненно, — солидно отвечает дед, одновременно пытаясь совершать мозгами огромную, но явно непосильную работу.

— А куда девались прежние, исконные хозяева планеты? Что вы с ними сделали?

— Мы и есть — исконные, никаких других хозяев на этой планете отродясь не бывало.

— Не бывало?!

И все загалдели наперебой. И нашим самодеятельным «представителям» в какой-то момент даже показалось, что их сейчас вполне по-земному поколотят. И сделалось им уже совсем не до того, чтобы продолжать молча изумляться такому хорошему владению русским языком существами, от которых они этого меньше всего ожидали. Только дед мгновенно смахнул украдкой скупую мужскую слезу умиления: вот, мол, воистину — «великий и могучий» — русские вымрут, человечество исчезнет без следа, а он останется над миром сиять, как вечный светоч! После чего присоединился к Иванушке — стремительно соображать, чтоб самых больших неприятностей без потери лица избежать.

Но тут старший из пришельцев громко скомандовал:

— Кончай базар!

И все тотчас примолкли.

— Ладно. Какой с вас спрос. — Это он уже опять к Иванушке с дедом обратился. И пожал-таки дедову потную… — Дайте-ка и впрямь отведать ваши хлеб-соль… Ну, ничего вроде, хотя я такого никогда не пробовал…