Борис Евсеев - Пламенеющий воздух

Ниже по реке долгой, срывающейся на кашель сиреной обозначает себя теплоход или сухогруз. Приезжий ежится от холода. Трифон всем корпусом подается вперед.

— Если снова не включить в научный и философский обиход понятие пятой сущности, то есть понятие эфира и эфирного ветра — ничего в сегодняшней нашей физической и духовной жизни по-настоящему понять нельзя! Но и в будущей нашей жизни, в посмертном существовании (а оно реально!) без эфира — не разобраться. Но про будущее потом…

Сирена звучит еще раз: короче, глуше.

— А пока должен сообщить вас на первый взгляд не касающуюся, но на самом деле отвратительную новость: наша теоретическая физика в тупике.

— Да ну!

— А представьте. Как слон в зоопарке, топчемся мы на одной и той же подстилке, в одном и том же тесном слоновнике! То же самое — мировые религии. Практически все они, — а я очень высоко ставлю научную и нравственную ценность религиозных прозрений, — так вот: практически все религии предлагают нам в последние века не новые, очищенные от догматических наслоений и отвечающие современным вызовам откровения Божии (такие современные откровения есть, их не может не быть!), а учат совсем другому: рабскому повиновению, тихоумию, просто какому-то приходскому овцеводству!

— Вы прямо антиклерикал какой-то. Бросьте, Трифон Петрович, клепать на религии! Не вы ли третьего дня бочком в храм пробиралась? Сам видел.

— Да, я ходил туда. Но еще раз перебьете — язык присушу! Только и сможете мычать, как Пенкрашка… Продолжаю. Настало время всю нашу науку — именно науку, а не религии, — поставить с головы на ноги. И признать: кроме воздуха, огня, воды и земли — есть кое-что еще. Признать наличие пятой субстанции, то есть признать существование мирового эфира! Осознанный как вселенское явление эфир нужно тщательно исследовать и утвердиться в главном — в том, что давным-давно сформулировал Декарт: «В мире нет ничего, кроме вихрей эфира!».

— Даже и нас с вами?

— Без сомнения. В философском отношении нас с вами, конечно, тоже нет. Есть масса из костей, кала, воды, мочи. Но кто возьмется утверждать, что эти кости — моя или ваша сущность? Мы — телесная видимость.

— Тогда, получается, и Бога нет! Мы ведь по Его образу и подобию созданы. Бога нет, а кругом одна только косная материя: струи, мруи, мигалки дэпээсовские… К этому ваш дурацкий Декарт клонил? Сам я поклоны в церкви каждый день не кладу. Но такая постановка вопроса… У меня — мозг, у меня — душа! В общем, я, кажется, начинаю понимать профессоров из Института Иоффе…

— Ничего вы пока не поняли. И душу вашу никто у вас отбирать не собирается. Помалкивайте лучше!

Слышится хруст. Усынин затравленно озирается.

— Формулировку Декарта мы обязаны понять по-новому. Мы не призраки, но и не грубая бездушная материя, как утверждали ученые-материалисты. Мы — посредине. Мы — промежуток между Богом и косностью скал. А эфир — посредник между Богом и человеками. Но вернемся назад…

— Валяйте. Мобилка стерпит, я тоже…

— Так вот… Нас не то чтобы совсем нет. Мы — есть. Но мы — не то, что думали о себе раньше! И Бог, Он, конечно, есть! Но и Он не совсем такой… Вернее, в своих действиях — совсем не такой, каким Его рисуют наши простонародные или элитарно-изысканные религии. И уж совсем не такой, каким Его рисует здравый смысл, этот главный враг открытий в науке, философии, в любом творчестве! Сообразуясь со здравым смыслом, вам надо сейчас послать меня на три буквы и бежать через лес к Ниточке…

Трифон на секунду умолкает.

Приезжий на пне тихо ерзает, приподымается, но, кряхтя, усаживается обратно.

— Ага, зацепило, — Трифон радостно потирает руки. — Да вы и дороги без меня не найдете!

Лицо Трифоново светлеет, и он, переходя на шепот, заговорщицки сообщает:

— Что там Декарт! Слушайте, что я вам скажу. Мы сейчас у края пропасти. И в то же время — у подножия сияющих вершин. Кинуться нам в пропасть или начать карабкаться на вершины? Вот что надо понять. Вы вот, к примеру, — сразу глянули вниз. Я заметил! — Голос Трифона от радости начинает позванивать. — Это веками повторяемое, ставшее инерционным желание. Давным-давно доказано: первейшее желание человека — убить другого и, одурманившись кровью, ринуться в пропасть, в ад, на тот свет, под землю! И там окостенеть. А вы… вы на вершины гляньте!

Вскочив на ноги, Трифон задирает бородатую голову вверх.

Вставая, пытается задрать голову и москвич. Но как-то неудачно у него выходит. То ли голова кружится, то ли давление падает, а только он тут же рядом с пнем на землю и опускается…