Борис Евсеев - Пламенеющий воздух

Трескотня ее начинала мне надоедать. Я вырвал руку.

— Но эти зонды — маленькие. А завтра будет запущен большой зонд. Через некоторое время — и аэростат! И ты, дурашка, на нем полетишь! А все потому, что Морли с Майкельсоном впервые добились результатов — именно поднявшись на аэростате. Вот наши повторялы и будут, вдогонку за американским девятнадцатым веком, в поисках эфирного ветра над Волгой рыскать… Нам самолет-разведчик со спецлабораторией нужен, а они, как пацаны, на тепловых аэростатах гоняют!

Я припустил быстрей.

— …чтобы уловить эфирный ветер — едва доносилось до меня (кричать на улице Леля все-таки остерегалась), — чтоб чужими руками поймать ветерок в коробочку, Коля вас и нанял!

Я резко встал. Несмотря на два аванса и оплату гостиницы, захотелось послать Лелю далеко и навечно, а самому срочно выехать по делам в Москву или в Питер.

Леля оценила остановку движения по-своему.

— Коля мне, кстати, никто, — задышала она в мое плечо, почти касаясь его губами. — Этот попрыгунчик только воздух вокруг меня обчмокивает. А вы, а ты…

Словно бы почуяв неладное, Коля, прыгавший с карповым подсаком далеко впереди, вдруг повернул к нам.

— Ничего не замечаете? — Леля до боли стиснула мой локоть. — Ничего не видите?.. Мы с вами — то туда, то сюда! Шатает нас и водит! То же самое — Коля, Трифон и наш Сухо-Дроссель: туда — сюда, туда — сюда! Такая хаотичность движений явно свидетельствует: мы становимся зависимыми от эфира! А эти, — заторопилась Леля, рассчитывая выложить всю подноготную «Ромэфира» до прихода директора, — а Коля с Пенкратом, чтобы доказать существование эфира, уже устроили у нас два небольших землетрясения. Их мало кто заметил — и так бедолаг наших трясет, как в старом лифте, — но ведь Коля не остановится! Он собирается искусственные смерчи здесь устраивать! Тороидальный вихрь к нам в Романов обещал перенаправить…

— Какой …идальный?

— Ой, ну какой вы безграмотный, — это на южном полюсе, очень, очень вихрь такой мощный…

— Как же его можно сюда перенаправить?

— Так ведь Коля петрит в науке — как бушмен в ароматах кварков! Он думает — можно…

Коля вырвал меня из цепких Лелиных лап (ее он оттолкнул с гадливостью, а меня, наоборот, нежно приобнял за талию) и поволок в лабораторию:

— Немедленно, — стрекотал по дороге кузнечик, — сейчас же! Считывать данные, осматривать интерферометры, колупать и выколупывать истину! Иначе — аванс отберу. Иначе…

— Зачем вам подсак? — спросил я неожиданно Колю.

— Остолопов из Волги вылавливать!

Тихо шумнул ветер. Я бережно взял из директорских рук подсак и далеко зашвырнул его в бурьян. Коля, причитая, полез в бурьян за подсаком.

Эфирный ветер — нечуемый, неуловимый — летел над землей.

Земля чувствовала этот ветер лучше и трепетней человека, потому что именно для окончательной формировки Земли он и был в первую очередь предназначен.

Не смешиваясь с ветрами обычными, не делая их своей частью, — эфирный ветер нередко под них маскировался, прятался за их порывами и контурами.

Волжская сухая трава, сорванные крыши и обломленные козырьки домов, перевернутые сухогрузы и вставшие дыбом крестьянские дроги, содранная живьем кожа лип и раскуроченные скалы — во всем этом справедливо видели следствия ураганов и смерчей, возникающих от неравномерного распределения атмосферного давления и других вполне объяснимых причин.

Так оно чаще всего и было.

Но по временам за настырной силой земных ветров, за Бофортовой двенадцатибальной шкалой проступала некая сумасшедшинка, некая добавочная страсть. Проступала неуследимая и, похоже, разумная сила.

Так случалось потому, что ветры обычные тоже нередко были следствием эфирного ветра. Эфирный ветер в разных местах по-разному воздействует на Землю. А Земля под воздействием этого таинственного ветра, то нагреваясь изнутри, то вулканизируясь, в свою очередь способствует рождению некоторых видов ветра обыкновенного…

Ковчег на вершине Арарата и стальные линкоры с заглохшими двигателями, плывущие прямо по воздуху; кругосветные странствия призрачных клиперов, столетиями летящих со скоростью 20 узлов в час, и переселение на чужбину вполне благополучных многотысячных этносов; долгие войны, вспыхивающие без достаточных на то исторических причин, и захват власти кучкой безумцев то в одной, то в другой стране — во всем этом ощущалось влияние некой таинственной силы.