Микаель Ниеми - Популярная музыка из Виттулы

.

О чумовой братчине на Паяльском коллекторе и о том, как у нас нежданно-негаданно появился барабанщик

.

Невзирая на увещевания Лестадия и предупреждения Минздрава, несмотря на многочисленные примеры родных и знакомых, погрязших в горьком пьянстве, большинство моих одноклассников повадились выпивать по праздникам. Турнедален с его любовью к водке относится к той алкогольной зоне, что тянется через всю Финляндию и уходит в глубь России. Предметом первейших забот старшеклассников стало желание надраться на досуге. На переменах приобщившиеся к чарке адепты проповедовали спасительную силу Зеленого Змия, а дурной пример, как известно, заразителен.

В это время чуваки из Каунисваары распустили слух, будто в пьянстве им равных нет, будто перепьют они любого в Норботтене. И приводили неоспоримые доказательства. За последний год они смотались в Кируну и в Елливаре, перепили там своих сверстников из проспиртованных шахтерских семей, а раз уж эти не устояли, то и говорить нечего.

Дошло до того, что каунисваарцы зарвались окончательно. Говорили, что готовы потягаться со всяким, кто посмеет усомниться в их превосходстве. Наконец, поставить наглецов на место вызвались два брата из Паскаянкки. Считая себя не только искушенными знатоками вина, но и прекрасными организаторами, братья решили провести ни много ни мало - Городское первенство по литроболу.

Новость пошла гулять по местным группировкам. Правила были просты: юношеский чемпионат, возраст участников не старше девятого класса. Новость же распространялась все дальше - о ней теперь говорили в школьных автобусах, в семейном кругу, за игрой в покер и даже в спортивных секциях. Поскольку от каждого района брали только по одному представителю, всем претендентам сперва пришлось пройти через жесткое сито отборочных соревнований. И вот, октябрьским вечером в пятницу, настало время финала.

Финал проводился в старом паяльском коллекторе. В те времена он стоял у городского обрыва по соседству с церковью и представлял собой красный кирпичный дом, вкруг которого витал чуть слышный, но явственный запах нечистот. Вот из-за этого-то отвлекающего запаха местные ребята и превратили коллектор в свою штаб-квартиру. Через потайной лаз на крыше они пробрались на чердак, нашли укромный уголок, где баклаги с затором могли спокойно преть, не выдавая себя, так как бражный дух смешивался с клоачными миазмами.

Я был в хороших отношениях с паскаянкскими братьями и согласился помочь им с приготовлениями при условии, что нам с Ниилой разрешат посмотреть на сам чемпионат. Мы таскали баклаги, наполняя их водой; приготовление же браги было доверено более опытным людям. Те разводили дрожжи и сахар, в ход шла также картошка с изюмом. Закваску оставили на пару недель, чтоб настоялась, как следует, да крепости набралась. Самогон решили не гнать - в Паскаянкке его не уважали. Не то, чтобы совсем, конечно - трое из этого района даже гнали фирменный самогон "ГуЛяКа", окрестив его в честь самих себя и даже снабдив самопальными этикетками, но сивухи в этом самогоне было столько, что волосы на макушке вставали дыбом. Старший из паскаянкских братьев, больше петривший в технике, тоже однажды попытался выгнать самогон, тайком смастерив аппарат в своем ремесленном училище. Устроившись в гараже, он поставил брагу на плиту, но из-за плохо изолированных контактов что-то там коротнуло, пары этанола вспыхнули, и всю эту богадельню разнесло в клочки. В больнице умелец пояснил, что обширные ожоги на его теле появились оттого, что он опрокинул на себя чугунок с кипящей картошкой, а что одежа воняет дрожжами, так это он мамкиной закваской себя окатил, чтоб остудиться. На память об этой истории ему досталось прозвище Ряба да испещренная багровыми пятнами безволосая рука.

После этого случая братья решили, что заниматься выгонкой глупо: возни много, а толку никакого, только вкус портится да питательнейший витамин В зазря пропадает. Настоящий мужик должен уважать брагу - только с таким условием и допускали претендентов.

Дождались конца рабочего дня, когда ничего не подозревающие рабочие разошлись по домам. Хранимые вечерней тьмой, претенденты - их было около десятка - ныряли внутрь через лаз на крыше и собирались на захламленном чердаке, пропитанном смердящей вонью. Расселись кружком на полу. Стали пристально изучать соперников.

У претендента из Корпиломболо был черный чуб, меланхолично свисавший со лба, сам лоб был усеян угрями. Участник из Юносуандо все время ухмылялся, выпячивая нижнюю губу - типичная черта для представителей его округи. У чувака из Терендё был раздвоенный подбородок, к которому клонилась унылая картошина носа. Мальчик из Муодосломполо с каштановым барашком на голове беспрестанно сплевывал от волнения. Честь Паялы, как уже сказано, защищал Ряба - увалень с низким лбом и голубыми, немного косящими глазами. Кроме названных, участвовала еще пара деревенских парней. Один - тот, что из Лайнио, - бледный, с кроткими и огромными, как у оленя, очами, придававшими ему прямо-таки богобоязненный вид. Другой - из Торинена, не знал, куда девать огромные, как у лесоруба, кисти, граблями висевшие на его тоненьких, недозрелых ручках, а нос - ноздреватый, как пемза, - казалось, был весь облеплен гнусом. И, наконец, избранник Каунисваары и, стало быть, фаворит - один из лучших лыжников в поселке, тонкогубый, дюжий, что строевая сосна; в свои четырнадцать лет он успел занять одиннадцатое место на областной гонке среди взрослых, а в легких у этого молодца был такой запас воздуха, что одним выдохом он мог запросто накачать тракторное колесо. Болеть за него пришло с полдюжины земляков, которые следили за тем, чтоб все шло по правилам.