Микаель Ниеми - Популярная музыка из Виттулы

– Киитос , - промямлил он. - Спасибо. Фэнк ю!

Ниила поднес пластинку к носу, понюхал пластмассу, потом поднял над собой, любуясь, как дорожки играют под весенним солнцем. Близнецы переглянулись и хмыкнули. Они уже сочиняли историю о встрече с аборигенами, которую выложат своим приятелям в Миссури, жуя гамбургеры и потягивая колу в какой-нибудь забегаловке.

Ниила расстегнул пару пуговиц и спрятал пластинку за пазухой, под сердцем. Он немного помялся. Потом махнул близнецам, призывая следовать за ним. Повел их по лугу промеж последних почерневших сугробов; теряясь в догадках, я пошел за ними.

Мы остановились у сточной канавы. Поперек дороги была врыта бетонная труба. Склонившись, мы обнаружили круглое белое отверстие. Грязная вешняя вода текла по трубе и с шумом выливалась у наших ног в продолговатую заводь. Рядом кучей серых застиранных простыней таяли и оседали снежные сугробы. Ниила указал в глубь мутного ручья.

– Презент, - ласково сказал он близняшкам.

Те заинтересованно нагнулись. Прямо у поверхности воды лежали большие склизкие комья. Вблизи можно было разглядеть, как внутри них что-то шевелится. Там колготились черные зародыши. Рядом в темной воде мельтешили уже готовые головастики.

– С кладбища, - коротко сказал Ниила.

Близняшки непонимающе уставились на меня, а я, как мог, попытался растолковать им, что хотел сказать Ниила.

– Когда тает снег, вода протекает сквозь гробы, - сказал я замогильным голосом, - и приносит сюда души мертвецов.

Ниила раздобыл старую ржавую жестянку из-под кофе. Близняшки тем временем изучали пучеглазых головастиков в луже.

– Ангелы, - пояснил Ниила.

– Да, если посадить их в банку, они превратятся в ангелов и улетят на небо, - подтвердил я.

Один из близняшек взял жестянку и начал расшнуровывать свои лакированные ботинки. Второй, немного помявшись, последовал его примеру. Они быстренько стянули носки и наутюженные брюки со стрелками, оставшись в мешковатых американских кальсонах, и босиком встали на край сугроба. Мелкими, неуверенными шажками засеменили в грязь. И вскоре ловля душ шла полным ходом. Талая вода доходила ловцам до бедра. Близнецы стучали зубами от холода, но не уходили, увлеченные своей забавой. Вскоре, издав ликующий вопль, они торжественно подняли банку, в которой плавало несколько головастиков. Губы у ловцов посинели.

Тем временем из трубы показался новый темный и мягкий комок и плюхнулся в лужу.

– Бабуля! - заорал Ниила.

Один из близнецов тут же сунул руки в воду и начал шарить. Но поскользнулся и упал. Голова исчезла, над нею сомкнулась слизь. Другой близнец успел схватить брата, но не удержался и, всплеснув руками, колтыхнулся сам. Отфыркиваясь оба выползли на берег, окоченевшие так, что смогли подняться только с нашей помощью. Но на траве стояла жестянка, в которой плавали головастики.

Мы с Ниилой молча стояли, восхищенные такой отвагой, а близнецы тем временем пытались одеться. Они совсем продрогли, их колотила дрожь, мы помогли им застегнуть пуговицы на рубашках. Кальсоны они сняли и выжали, потом - каждый своим изящным черепаховым гребнем - вычесали дрянь, набившуюся в волосы. При взгляде на кофейную банку глаза у братьев сияли. Целая пригоршня головастиков с вертлявыми хвостами. Наконец, один из братьев протянул нам свою окоченевшую ладонь и сердечно пожал руки.

– Фэнк ю! Спасибо! Китос!

С жестянкой в руке они пошли от нас по направлению к дому, что-то оживленно обсуждая на своем языке.

.

Вечером того же дня родственники начали делить наследство. Дождались окончания ритуалов. Когда соседи и проповедники ушли, двери были наглухо заперты от посторонних. И вот представители разных ветвей, побегов и привоев этого многочисленного рода собрались в просторной кухне. Выложили на стол документы. Извлекли из сумочек пенсне и нацепили их на скользкие, потные носы. Откашлялись. Смочили губы твердым кончиком языка.

И началось.

В принципе, бабушка, конечно, оставила завещание. Оно было записано от руки в той самой тетрадке и было весьма пухлым, если не сказать больше. Каждая страница была вдоль и поперек испещрена ее дрожащей старческой рукой. Этому отписано то, другому - сё. Однако, поскольку старуха начала готовить свой уход лет за пятнадцать, да к тому же отличалась капризным нравом, многое в ее записях было исправлено, перечеркнуто, дополнено на полях, да еще прилагался целый листок с кучей невнятных пояснений. Одних она лишала наследства, потом прощала, и так по нескольку раз. Другие могли получить наследство только тогда, когда выполнят ряд условий: например, в присутствии всей родни громко заявят о своей живой вере, отрекутся от Зеленого Змия или перед лицом собравшихся и Иисусом Христом покаются в грехах, содеянных ими в былые годы (подробный учет всех грехов велся в той же тетради). Весь текст был неоднократно заверен и скреплен печатями - увы, за исключением того важного листка. При этом все завещание было составлено на турнедальском наречии.