Ангелика Мехтель - Но в снах своих ты размышлял...

Сидя за одним из столов позади барьера, разделявшего помещение, Бук слушал полицейского и раз за разом согласно кивал, когда тот предлагал записать такое-то показание.

Бук заверял, что отнюдь не совершал три года назад нападения на коммерсантку Клаудию Штауденмайер в ее собственном магазине, по адресу: Тюбинген, Вокзальная улица, семь, — не убивал ее, нанеся удар по голове и десять ножевых ран, и не грабил. Я вообще не бывал в Тюбингене, говорил Бук.

Все ясно, сказал полицейский. И не стал нажимать, когда Бук не сумел вспомнить, где находился три года назад седьмого июня.

Не помню, сказал Бук, наверное, на работе был, как всегда. Три года — очень уж долгий срок.

Вы не волнуйтесь, опять сказал полицейский, и Бук решил, что опасность миновала. Он был спокоен и невозмутим, даже узнав, что для процедуры уголовной регистрации необходимо соблюсти еще кой-какие формальности.

Бук безропотно позволил отвести себя в соседнюю комнату. Он не боялся полиции. Никаких проступков за ним не было и нет. И ничего ему не грозит.

В соседней комнате ждали двое. Один сфотографировал Бука в фас и в профиль, второй снял у него отпечатки пальцев и показал потом, где можно отмыть штемпельную краску.

Легонько подмигнув, чуть ли не весело Бук спросил: Я что, попал в картотеку преступников?

Это так, формальность, заверили его. Ведь через некоторое время его дело будет прекращено, поэтому бояться не стоит.

А чего мне бояться? — спросил себя Бук.

Дома он рассказал жене, как все прошло в полиции, и она рассмеялась. Он любил ее смех, ведь при этом она показывала свои ровные белые зубы.

В выходные он вместе с женой и детьми поехал в соседний город, повез одного из лучших своих псов на собачью выставку.

Бук просил жену не говорить детям об этой истории. А то разболтают в школе, и кто знает, чем все тогда кончится.

Худая-то слава по дорожке бежит, ее не остановишь. Вот единственное, чего они опасались.

Со временем, однако, происшествия эти стали забываться, и жизнь текла по-прежнему, своим чередом.

Лишь через год Буку снова напомнили о том, что он якобы совершил в Тюбингене убийство.

Когда он около шести вечера вернулся с работы, жена уже распечатала конверт и теперь подвинула ему письмо; Бук заметил, что она сердится.

Ты же не бывал в Тюбингене, — сказала она, и на сей раз это прозвучало почти как вопрос.

Ты же знаешь, ответил Бук и взял ее за руку. Что с тобой?

Он не сразу понял, что она начала нервничать.

Писем они получали мало, редко когда ее мать напишет или его сестра, а то кто-нибудь открытку из отпуска пришлет. Почтальон, верно, удивляется: ишь ты, официальное письмо… что бы это значило?

Бука вызывали к судье, на допрос.

Вот увидишь, успокаивал Бук жену, это так, формальность. Им всех положено допросить.

Он не сказал: всех подозреваемых.

Бук отпросился на день с работы, надел лучший свой костюм и поехал на допрос.

Вернувшись, он прочел страх во взгляде жены и подумал: мне ведь не с кем больше поговорить об этом.

Женин испуг выбил его из колеи.

Что мне делать? — спросил он, теперь и ему стало страшно.

Я ведь беззащитен и безоружен, сказал он и развел руками, как человек, готовый признать себя побежденным.

Он заверил судью, что вовсе не совершал четыре года назад нападения на коммерсантку Клаудию Штауденмайер в ее собственном магазине, по адресу: Тюбинген, Вокзальная улица, семь, — не убивал ее, нанеся удар по голове и десять ножевых ран, и не грабил.

Я не знал этой женщины.

И в Тюбингене никогда не бывал.

Только вот, к сожалению, не помню, где находился седьмого июня четыре года назад.

Стенографист запротоколировал показания Бука; перед допросом Бука уведомили, что он не обязан давать показания себе в ущерб.

Мне скрывать нечего, ответил Бук.

Нам же скрывать нечего, сказал он жене.

За все годы супружеской жизни он ни разу не видел ее в растерянности. И детские болезни, и школьные неурядицы были ей нипочем, и домашние дела у нее спорились, и деньгами она умела распорядиться. Она не возражала против мужниных собак и даже готова была кормить их в его отсутствие.

До сих пор жаловаться им было не на что.

Но теперь Бук почувствовал, что она начинает терять почву под ногами.

Все не так уж и страшно, сказал Бук.

Она покачала головой, а вскоре ушла за младшей дочкой в детский сад.

Вечером, когда детей уложили спать, Бук обратился к жене за поддержкой и советом.

Он был совершенно выбит из колеи.