Люси Фор - Славные ребята

Даниэль с Давидом встретили родителей в аэропорту. В машине каждый без лишних слов занял то место, которое числилось за ним уже годами: Марк за рулем, Дельфина рядом с мужем, сыновья на заднем сиденье. Казалось, так ничто и не нарушило твердо установленного семейного порядка. Говорили об утомительном перелете, о часовом поясе, о приготовленном дома завтраке. Все старались сделать вид, что не замечают отсутствия Дени. Впрочем, впятером в машине, пожалуй, было бы тесновато. Словом, ничто не заедало в хорошо смазанном общественном механизме. Однако, вылезая из машины, Дельфина спросила:

— А Дени? Будет он с нами завтракать?

Но Марк сказал, как отрезал:

— Если уж ты так настаиваешь, поговорим позже, дома. — Потом с наигранно-веселым видом повернулся к сыновьям: — Ну как учеба, идет?

— Идет, — ответил Даниэль без особого энтузиазма. — Ходим на лекции.

А Давид тот даже бровью не повел.

Первое, что увидела, войдя в квартиру, Дельфина, был стол, накрытый, как для торжественных случаев. Но только на четыре персоны.

Селина хлопотала вокруг Дельфины:

— Чего я вам расскажу, мадам!

— Очень хорошо, Селина. Еще успеется.

Служанка ушла на кухню, ворча себе под нос:

— Ну чистый скандал, такое в доме делается! И Дени даже не соизволил вернуться к возвращению мсье и мадам. Все прахом пошло, уж поверьте мне.

Дельфина переоделась и в изящном домашнем платье присоединилась к мужу и сыновьям, ждавшим ее, чтобы сесть за стол. Казалось, никто не замечал золотистых бликов, игравших на камчатной скатерти. В воздухе веяло какой-то чувственной радостью, не слишком-то вязавшейся с настроением сотрапезников. И все же Дельфина была счастлива вернуться домой, быть вместе со «своими мужчинами». В них она видела себе защиту, пусть даже один не явился на перекличку.

— К столу, детки! Селина…

С общего согласия было решено поговорить о деле сразу после завтрака, потому что сейчас Селина шмыгала все время вокруг стола.

Наконец подали кофе. Тут заговорил Марк. Это был единственный способ нарушить ледяное молчание.

— А теперь, Даниэль, расскажи нам как можно подробнее об этом деле. Я имею в виду Дени.

Даниэль весьма обстоятельно сообщил о том, что было ему известно, и в конце добавил, что Дени регулярно ночует дома, на набережной Флёр, но, где питается, неизвестно. И хотя он знал о приезде родителей, он даже не подумал изменить свой распорядок дня.

Селине впервые удалось поговорить с ним нынче утром — она хотела узнать, будет ли он завтракать дома. В ответ он только плечами пожал и, отстранив ее с дороги, ушел.

Каждый выслушал рассказ Даниэля одинаково внимательно, но каждый думал при этом свою думу. Дельфина первая нарушила молчание:

— Большое тебе спасибо, милый. Ты вел себя великолепно. Впрочем, это меня ничуть не удивляет, — ласково добавила она. — Отец пойдет повидаться с мэтром Версаном, а с Дени поговорю я. Не может же вечно длиться такое положение, с каждым днем его все труднее выправить. Но уж это мое дело. — И шепнула, словно для себя одной: — Дени займусь я. — Помолчав, она заметила: — А какое все-таки счастье снова очутиться всем вместе.

— Это да, — подтвердил Даниэль, а Давид вздохнул:

— Только очень уж долго ждать пришлось.

Мальчики вскоре ушли, и Марк с Дельфиной остались вдвоем.

— Ты позвонишь Версану? Лучше встретиться с ним как можно скорее.

— Конечно.

— Как ты думаешь, все утрясется?

— Надеюсь.

Марк рассеянно отвечал на вопросы жены.

И вдруг повернулся к ней:

— Остаются еще наши личные проблемы. Как ты намерена поступить?

— Давай об этом потом. Сейчас главное — сыновья. А нашими проблемами мы займемся попозже. Может или нет твоя свобода подождать еще несколько дней?

— Моя свобода! А ты?

— Я тоже подожду.

Он робко спросил:

— Ты уходишь?

— Нет, почему это ты решил?

Она удивленно взглянула на мужа. И вдруг все поняла. «Ах, вот оно что, он решил, что я сейчас же помчусь к любовнику. Дурачок!»

И сказала сухо:

— Нет, я никуда не пойду. У меня и здесь есть дела.

Пробило полночь. Лежа в гостиной на кушетке, Дельфина ждала, ждала терпеливо, готовая ждать, сколько понадобится. Пусть целую ночь, и этим ее не напугаешь. Не будет же Дени грубить ей, как Даниэлю или как Давиду. И не оттолкнет же ее, как Селину; с ней ему хочешь не хочешь придется объясниться.

Хотя она почти не спала в самолете, она чувствовала себя на редкость спокойной, отдохнувшей, готовой к любым схваткам. Человеческое тело отлично повинуется некоей воле, если только воля эта уверена в самой себе.