Энтони Берджесс - M/F

— Как и зачем?

Лёве был в белом смокинге и — хотя для такого фасона он явно уже староват — черной шелковой рубашке с собранным в рюш воротником. Он курил панателлу и, судя по тону, репетировал элегантные ритмы послеобеденной беседы. Он сказал:

— Чтобы не беспокоить портье и, уж если на то пошло, избежать встречи с ним, Чарли открыл дверь отмычкой. Инструмент, обладающий аурой респектабельности и массой других несомненных достоинств. Имеет широкое применение в ЦРУ, ФБР и прочих агентствах национальной безопасности.

Чарли, чей нехитрый поступок был так изрядно облагорожен, сверкнул мне зубами в персиковом соке.

— Теперь к вопросу «зачем», — продолжал Лёве. — Я пришел сообщить, что вы не едете на Каститу. То есть не едете прямо сейчас. Я имею в виду, никакой спешки нет. Но сумка уже упакована и вы сами спешите как на пожар. Когда вы упомянули Каститу сегодня утром, это был как бы глухой звоночек. Я позвонил Пардалеосу в Майами. Пардалеос подтвердил то, что было изложено мне в виде смутного… смутного…

— Смутного шелеста незримых крыл?

Лёве проигнорировал мое замечание, но Чарли, кажется, впечатлился. Даже на миг оторвался от персика.

— Необходимо принять определенные меры, — продолжал Лёве, — урегулировать кое-какие дела, прежде чем вы сможете безопасно отправиться на Карибы. Доверьтесь мне. Скажем, два-три дня. Побудьте здесь, отдохните. Чарли останется с вами: он не против того, чтобы не спать сколь угодно долго ради обеспечения безопасности ценного клиента. Я договорюсь, счет пришлют мне в контору. А теперь, как говорится, на всякий случай, будьте любезны вернуть мне деньги. Я ошибся, готов признать. Еще несколько дней, и они вновь будут ваши.

— А вы не готовы признать, — спросил я, — что это как-то не очень по-адвокатски?

Все это время, с Божьей помощью, я придумывал загадку про Пардалеоса. Вот что уже получилось:

— Послушайте, — сказал Лёве, — я поставил себя in loco perentis [6] На место родителя (лат.). . А Чарли с радостью встанет in loco fratris [7] На место брата (лат.). .

Я сказал:

— Я хочу знать больше.

— Господи Боже, — устало проговорил Лёве. — У меня был утомительный день, да и сам по себе этот день был утомительным, согласитесь. Это долгая история. И к тому же — печальная. Будьте пай-мальчиком, сделайте, как я прошу. Я все объясню, но потом. У нас еще будет время. Я опаздываю на ужин. Отдайте мне деньги.

Я знал, что иметь при себе пару-тройку бандитов на жалованье — это, в общем, обычная практика у адвокатов. Точно по Диккенсу. Спаси человека от виселицы, и он будет предан тебе, как раб, до конца дней. Поставь преступные навыки или преступное насилие на службу праву, что означает: отмажь человека от наказания, и не важно, виновен он там или нет. Каким бы я ни был слабым, сейчас я должен был атаковать. Я сказал:

— Деньги в сумке. Я подумал, что так безопаснее. Грабители и все такое. Дайте-ка я…

Я подошел к кровати. К моему изумлению, Лёве не стал возражать. Чарли улыбнулся, откинулся назад вместе со стулом, так что передние ножки поднялись высоко над россыпью персиковых косточек, и достал из пакета очередной мягкий шар, перезрелый плод в темных пятнах. Лёве, уже почти докуривший свою панателлу, похоже, вдохнул в себя всю горечь смолы, что скопилась в окурке. Он положил сигару в пока еще мою пепельницу и скривился, как будто надкусил лимон. Лицо Чарли, напротив, выражало дебильный щенячий восторг перед этими четками сладости (судя по косточкам на полу, он уговорил уже штук десять). Теперь я стоял прямо над Чарли. Он поднес новый персик ко рту. Я надавил на персик, и тот с хлюпом размазался во всей Чарлиной роже. Толчок был слабым, но его все же хватило, чтобы Чарли опрокинулся на спину вместе со стулом («плоды нежны, как персик сокрушенный» — ДМХ, Джерард Мэнли Хопкинс. Как изысканно кстати иной раз приходит на ум поэтическая строка). Он упал, издал звук, похожий на хрип, энергично завертел ногами в воздухе, словно крутил педали велосипеда, и одновременно принялся сгребать в рот со щек сочную мякоть, как будто считал своей первоочередной задачей не испачкать ковер. Я схватил свой саквояж. Лёве не протестовал: ни попыткой отнять саквояж, ни громогласными увещеваниями. Он лишь рассмеялся. Я подозрительно замер на миг. А потом бросился к двери. Лёве весело крикнул мне вслед:

— Я тебя предупредил, мальчик мой. Бог свидетель, мы сделали все возможное. И теперь тебе надо…