— Вот и славно, сегодня мы можем себя побаловать. Никакого дешевого пойла и диспептического общепита. Сегодня — особенный вечер. Как я уже говорил, я ждал очень долго.
— Но вы до сих пор не сказали, что имели в виду.
Аааааааарг. Дуреньдуреньдуреньдурень.
— Вы знали ответ на мою загадку, но не захотели ответить.
— Не захотел. Это же было так очевидно.
— Есть у меня одна загадка, на которую знаю ответ только я.
— В смысле загадка жизни или что-нибудь типа того?
— Жизнь не загадка. Зачем мы здесь? Чтобы страдать, и не более. Но почему мы страдаем? А вот это уже интереснее. Гамлетовский вопрос, разумеется. И все мы знаем гамлетовский ответ. Я тоже, как Гамлет, беспрестанно язвлю и ехидствую. «Мириться лучше со знакомым злом…» и так далее. Но мы должны представлять себе принца отлично сложенным, пусть и слегка полноватым. Сумасшедшим, но привлекательным. Добрый господин, славный господин. Но посмотрите на меня, посмотрите.
— Вы что-то там говорили о кентаврах.
— Да, да, да. Гиперион к сатиру. А вчера мне предложили деньги, только представьте себе, деньги, чтобы показывать меня зевакам. Цирк в городе. Деньги, человек по имени Дункель [20] Dunkel — темный, сумрачный, мрачный (нем.).
. Это уже конец.
— Я не вполне понимаю.
— Конец, конец. Ende, the end, fine, fin. Черт возьми, мальчик, конец может быть только концом.
Он уже доел рыбу и перец, и теперь на него напала лютая икота. Он залпом влил в себя полстакана виски, а попугай тем временем издавал тихие проникновенные возгласы, звучавшие как-то даже сочувственно. Икота, разгоряченная виски, сделалась еще яростнее, львиная морда позеленела, обретя сходство с геральдическим символом. Попугай слушал очень внимательно, склонив голову набок, а потом попытался воспроизвести sotto voce эти — видимо, новые для него — звуки. Доктор Гонзи поднялся из-за стола и пошел к выходу.
— Мне надо. Очень.
Мне было отчаянно его жалко, и он, как бы ему ни было плохо, должен был это знать. Очень надо, действительно. Он скрылся во тьме за пределом света свечей. Пошел, как я понял, на улицу, чтобы там проблеваться. Пойти за ним? Он вернется? Меня беспокоил вопрос о счете, который будет явно немалым, с двумя-то бутылками виски. Я ждал, донимаемый мрачным предчувствием, пока что не определившимся до конца, а попугай неумело практиковался в икоте, потом отказался все-таки от этого акустического проекта и издал пронзительный крик самца, зовущего самку. Очень хотелось курить.
Прождав еще пару минут, я вышел на улицу. Там было очень темно и пустынно. Кроме доктора Гонзи, вообще ни души. Там был какой-то складской ангар, сложенный из какого-то пористого камня, большой и пустой. Доктор Гонзи стоял, прислонившись к стене. Если его и рвало, то лучше от этого ему не стало. В смысле, что он нисколько не протрезвел. На самом деле он был еще даже пьянее прежнего, если судить по тому, что он держал в руке. Маленький автоматический пистолет, нацеленный на меня. Я сделал вид, что ничего не заметил, и спросил:
— Вам уже лучше? Вот и хорошо. Послушайте, я бы хотел прояснить, что там со счетом. Я бы и сам расплатился, но у меня нет…
— Да-да. А ведь ад, может быть, и существует. Все тот же гамлетовский вопрос. Если сейчас я убью вас и сдамся полиции, все шансы за то, что меня повесят. Знаете, в этой стране все отлично поставлено в смысле повешения. Я вполне готов признать себя виновным в убийстве.
Удивительно, как спокойно могут восприниматься подобные вещи. Я сказал:
— А мотив?
— Мотив? Желание совершить зло — вот самый лучший мотив. Но я признаю необходимость определенной дурацкой честности. Дайте мне выгореть, так сказать, в пламени мифа.
Пока он говорил, я прикидывал, как бы вернее сбежать. Там был переулок, сразу за складом, но он мог оказаться тупиком. Попугай разразился цветистой каденцией свиста. Свисток! Я сказал:
— Честности? Это вы говорите о честной игре?
— В камере смертников у меня будет время для истинного раскаяния. Потом — мимолетная мука в петле. Однако всегда остается место для обоснованных гамлетовских сомнений. Игра неопределенности. Я вам загадаю свою последнюю загадку. Если не сможете ее разгадать, я вас застрелю. Если сможете, застрелюсь сам. Но могу обещать нам обоим, что вы ее не разгадаете.
— Вы сумасшедший.
— Пьяный, не сумасшедший. Но уж у меня-то есть полное право быть furioso! Мистер Тьма хотел меня заполучить, мистер Тьма может меня забрать . Дункель. Вы готовы?
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу