Елена Блонди - Судовая роль, или Путешествие Вероники

— Какие пираты?

— Обычные. Деревянные столы, свечки в старых бутылках, в банках еще, веревкой оплести и повесить. А камыши эти со стен убрать, с этой вот точно убрать и завесить ее хамсаросом. Ну, ты знаешь, сетка рыболовная.

— Да уж знаю…

— На ней будут висеть сушеные рыбы и ракушки. И пусть висят так, чтоб отвязать и увезти с собой. А мы других повесим. Правда?

Она выдохлась и замолчала, хотя по глазам, что блуждали по рождающейся ее сказке, было видно — в ней полно всего, через край.

— Потом еще скажу, — пообещала и спохватилась, — ой, забыла главное! Вот тут на крыше веранды пусть стоит настоящий парус. И ветер в нем.

— Отлично! Надо подумать, как закрепить. Мне нравится.

Фотий, улыбаясь, огляделся, ероша короткие выгоревшие волосы.

— Парус, Ника. Мы его сделаем, в первую очередь. Я сделаю.

— Нет, — ответила она.

Мужчина перестал улыбаться и вопросительно посмотрел на Нику.

— Не ты. Его Паша сделает.

— Ну…

Из-за спины раздался Пашкин голос и оба вздрогнули, оборачиваясь.

— Не выйдет парус. Яхта, она ж идет за ветром, а тут, если ветер поменяется, куда девать мачту? Облепит.

Пашка с Марьяной стояли позади. Девушка, прижимая к груди руки, с восторгом смотрела на Нику, а Пашка переминался с ноги на ногу, с мокрых шортов капала вода, пятная белую дорожку.

— Жалко, — расстроилась Ника, — а так было б красиво. Издалека, едешь по дороге, а тут дом уплывает в море. Ну, раз никак…

— Погодь, — Пашка знакомо наморщил лоб, сводя отцовские брови, — ну да. А пусть и мачта крутится, как та яхта. Через дыру в потолке и до самого пола, такой шест большой. Так еще флюгеры делают. И тяжелое основание.

— Но тогда… — встрял Фотий и умолк, когда Ника наступила ему на ногу.

Пашка, размышляя, кивнул сам себе. Взяв Марьяну за руку, повернулся, таща ее к большому дому.

— Пойдем, поможешь мне посчитать.

— Ага, — пискнула Марьяна.

— Ах ты, хитрая степная лиса, — негромко сказал Фотий над макушкой Ники.

— Я ж воспитатель, забыл? — отозвалась та.

На пороге Пашка с сердитым удивлением прикрикнул на обнимающуюся парочку:

— А чего вы тут еще? Идите, купайтесь. Потом времени не будет, как народ вернется.

— Я покажу тебе твою бухту, — снова вполголоса сказал Фотий, — пойдем.

— Нашу, — поправила его Ника.

Чтобы попасть в маленькую бухту, нужно, идя по берегу, прыгать по серым осыпям, балансируя на качающихся камнях, что валились со скал, уходя в воду колючими языками. Или, поднимаясь от дома на главный мыс дальнего края Ястребиной бухты, выходить в степь на узкие тропки, у третьей развилки спускаться, лавируя между огромных валунов в кляксах желтых лишайников, — похожих то на голову великана, то на странную птицу со сложенными крыльями. А то на приспущенный парус плывущей под землей лодки.

Первая и вторая тропки тоже вели в бухточки, так что эта была по счету третья, и — тайная.

Полумесяц крупного песка, усыпанный белыми кругляшами ракушек и сизыми, перламутрово-глянцевыми лепестками мидий. Выше над пляжиком — ровная площадка травы размером с Никину комнату, а по бокам ее, вместо полированной стенки и шкафов, ноздреватые камни-сиденья, камни-столы, камни… камни… Все более крупные, громоздились, превращаясь в скальный монолит, взявший бухту в пологую получашу, что чем выше — тем круче, серой волной поднималась и над равниной степи. В дырах камней росли изящные кустики кермека, облачками сиреневых мелких цветочков на тонких сухих стеблях. Селились пауки, заплетая входы в жилища плотной прогибистой паутиной. А выше, где камни, взрослея, становились скалами, в щелях проживали степные совы, и на верхушках тех, что торчали над морем, орали и гоготали бакланы, расправляя птеродактильи крылья. Их голоса гулко метались снаружи, но попадая в бухту, стихали, увязая в песке и пропадая под бесконечно мерным шорохом набегающей воды.

— Паша, — нервно сказала Нина Петровна в трубку и замолчала, прислушиваясь.

— Я тут, — послушно отозвался тот. Свободной рукой пригладил торчащие волосы, оглянулся на пустой двор и молчаливое сверкание вымытых оконных стекол.

— Пашенька, я посмотрела, она даже не взяла свитерок! А уже октябрь вовсю! Разве так можно? Я ночами просыпаюсь и все ду-умаю, ну, и как вы там? Конечно, все вы делаете чудесно, ах, так замечательно, даже не верится, что все-все сами, но ты должен меня понять! Я как мама и бабушка!..