Виктор Пронин - Падай, ты убит!

— А ведь я не врал, не врал! — возопил Федулов, спрыгивая в сапоги. — Злодей не тот, кто написал глупость, а тот, кто ей ход дал! А кто ход дал, мы знаем!

Адуев угрюмым взглядом отодвинул Федулова от себя, и сколько тот ни пытался снова выйти на середину террасы, он не смог этого сделать. Какая-то невидимая волна стояла на его пути, отбрасывала назад, загоняла в угол. Федулов раскачивался в сапогах, как комнатный цветок в глиняном горшке, но сдвинуться ему не удавалось.

— Я что-то не понял, — проговорил в тишине Монастырский, который до сих пор молчал и лишь переводил взгляд с одного на другого. — Тут было сказано, что кто-то из нас имеет обыкновение лазать по чужим столам...

— Ну я сказал, я! — закричал из дальнего угла Федулов, все еще не в силах оторвать сапоги от пола.

— О ком?

— Тот знает, о ком я сказал! — дерзко выкрикнул Федулов. — Знает! Понял?!

— Но я тоже хочу знать...

— Адуевская привычка, — пробормотал себе под нос Васька-стукач, внося тарелку с нарезанным хлебом.

— Я?! — повернулся к нему Адуев. — Я у тебя что-то взял из стола?!

— Я сказал о привычке, — Васька-стукач независимо передернул плечами. — И только. А в моем столе ты, Ваня, рылся. У меня в квартире потрясающая система зеркал, — виновато улыбнулся Васька. — Кто-то думает, что я обожаю любоваться собой и это выдает мою ограниченность... На самом деле все проще — сидя на кухне, заваривая чай, я могу спокойно наблюдать, как Боря, простите, Вася копается в моем столе в поисках компры.

— Чего-чего?! — угрожающе приподнялся Адуев, но была, была в его голосе беспомощность.

— Компра — это компрометирующие материалы. Ты ведь их искал?

— Ну, может быть, механически открыл ящик, дожидаясь, пока ты там с чаем управишься...

— Случайно ящик выдвинул, нечаянно взял записи, мимоходом заглянул, незаметно увлекся, — Васька-стукач бесстрашно рассмеялся Адуеву в лицо. — Он так зачитался, что не мог отложить бумаги, даже когда я появился в дверях.

— Мне это знакомо, — заметил Шихин.

— Откуда тебе это знакомо? — грозно спросил Адуев. Он вертелся посередине террасы, как загнанный зверь, еле успевая поворачиваться и отмахиваться мощными лапами от наседавших на него собак.

— Сам видел.

— Где?!

— В моей квартире. У моего стола.

— Да? — Адуев некоторое время озадаченно смотрел на Шихина, потом улыбнулся. — Ну, простоват, ну, бывало... Ребята, вам этого не понять, чертям лысым. Если бы вы поплавали с мое в стальных кораблях, полетали бы, пожили в казарме, где все общее и ты запросто можешь заглянуть в соседнюю тумбочку, чтобы взять ваксу, ручку, трояк... Ну, осталось, ну, не все казарменное я вытравил, ну, виноват!

— Во дает, трепло! Оказывается, он в моем столе ваксу искал! — опять расхохотался Васька-стукач.

— О ваксе я сказал для примера... Но если дернулась рука, как у музыканта к инструменту...

— И что же ты собирался сыграть? — спросил Шихин.

— Да ладно вам, — Адуев мазнул рукой. — Тоже еще... Навалились. Сказал же — виноват. И все. И баста. И забыли. И дальше поехали.

— Поехали, — согласился Шихин. — Ты, Ваня, молодец, ты хотя бы стол не потрошил, а то ведь некоторые того... Прихожу домой, а все замки сорваны, ящики взломаны, представляешь? А в доме гость. И, главное, улыбается.

— Кто?! — вскричал Монастырский.

— Я! — таким же криком ответил Федулов. — Ну я! Ну и что?! Что это доказывает? Ни фига это не доказывает! Ну оставил меня Митька пожить в его квартире, некуда мне тогда было ткнуться, а тут подворачивается одна... Ну, познакомился я с одной обалденной бабой, невероятной...

— Со мной, что ли? — спросила Федулова.

— До тебя! Поняла?! До! Задолго до тебя и до предыдущей жены! Ты ведь знала, что я уже был слегка женат? Это ведь для тебя не тайна, нет?

— Ни одна твоя предыдущая жена для меня не тайна, — Федулова церемонно поджала губы.

— Ладно, разберемся.

— Разве ты с ними еще не разобрался?

— Заткнись. Я о другом. Познакомился. Привел в Митькину квартиру. Полный контакт. Ясно?! Полный контакт!

— Как сегодня? — спросила Марсела.

— Лучше!

— У тебя бывает и лучше?

— Боже! — Федулов схватился руками за лицо. — Дайте договорить. Дайте отбрехаться!

— Я понял, — сказал Ошеверов. — Баба разделась и ты тоже.

— Да! — закричал Федулов, обрадовавшись, что его наконец поняли. — Да!

— А ребенка вы не хотели?

— Нет!

— И тебе понадобилось что-то противозачаточное?

— Ей! Не мне! Ей! Иначе, говорит, отбой. И пришлось...