Евгений Богат - Ахилл и черепаха

В умной книге английского математика Дж. Д. Вильямса мое внимание задержали сухие строки:

«Теория игр дает ясные и определенные рекомендации относительно выбора поведения в сложной ситуации. Понятие об определенном способе действия, которого должны придерживаться люди, не относится к обязательствам, основанным на законе и этике. Скорее оно относится к своеобразной математической морали или по крайней мере к принципу бережливости, который утверждает, что главная цель игрока заключается в том, чтобы получить больший выигрыш перед лицом искусного противника, который преследует противоположную цель. Такова наша модель разумного поведения».

Математическая мораль. Странно, что Вильямс, по-видимому, не ощутил жестокой точности этого поразительного словосочетания.

Иногда вечерами, после работы, я рассказываю моей дочери разные волшебные истории: участвуют в них и герои книжек, и окружающие нас реальные люди. Бывают истории на вечер, на два, на пять… Выдумывая их, я не особенно забочусь о единстве стиля: Аладдин из «Тысячи и одной ночи» поднимается по обнаженным маршам лестницы соседней многоэтажной стройки, Снежная Королева играет злые шутки с нашим управдомом… Я уже заметил: самое главное — найти для истории точное место действия, насыщенную реалистическими подробностями обстановку — будь то большая стройка или наш зимний двор. Тогда история пойдет сама собой, покатится, как колесо с горы.

И вот однажды, решая, о чем бы рассказать дочери сегодня, я увидел мысленно тот город — город, который показался мне издали, из окна вагона, нарисованным рукой ребенка, низкую волнистую линию крыш ломали высокие дома: карандаш порывался все время вверх и падал. Еще он был похож, как и все города, созданные маленькими художниками, на стадо жирафов: трогательная попытка перенести странные очертания живого мира в мертвый, нестранный мир камня. И, мысленно увидев тот город, сначала издали, а затем и вблизи, в отчетливых крупных подробностях, я ощутил его как возможное место действия волшебной истории с новыми, еще неведомыми моей дочери героями… Возможность эта шевельнулась во мне и уступила место началу истории о странствиях доброго гнома по лесам Подмосковья.

Но через день я опять еще отчетливее увидел мысленно тот город, горбатую улочку, устланную желтым листом на дымном исполинском очерке нового химкомбинат та, и почувствовал, что мне уже от этого не уйти, что в городе, который в действительной жизни называется Нижнеустинском, должно совершиться что-то удивительное, большое.

Я работал: читал письма, дежурил, писал статьи, а образ города, в котором должно совершиться нечто небывалое, жил во мне в полную силу — утром над ним висело неслепящее солнце поздней осени, вечерами шли дожди и зажигались туманные огни, но история не складывалась, не начиналась… И я решил не торопить эту историю, пускай рождается медленно, сама собой. Я верил — она не может не родиться, потому что найдено точное место действия. И вера оправдывалась — все явственнее, все подробнее я понимал, о чем она будет повествовать: о вероятности чуда, о том, что возможны в жизни события, которые доказывают всю несостоятельность бесконечно малых чисел, характеризующих, с точки зрения математиков, вероятность чуда.

Одно из таких событий и разыгрывается в городе, будто бы нарисованном рукой ребенка. Да, но какое?..

«А что, — подумал я однажды, — если это будет открытие, делающее наши чувства объективно-могущественными , обладающими чудодейственной материальной силой? И мы увидим: радость, переполняющая человеческое сердце, может реально осушать болота, питать энергией космические корабли…»

…И вот уже на рассвете в город входит человек, видимо, молодой современный фантаст, естествоиспытатель и поэт, который обнажит — на день или на час — могущество человеческого сердца.

Его открытие начнет действовать в ту минуту, когда на школьном балу девочка, ощутив себя Джульеттой, подойдет к мальчику робко и бесстрашно. И тотчас же за стенами школы, в городе, возникнет жизнь, веселая, фантастическая, исполненная новых удивительных достоверностей… И я об этой жизни еще расскажу.

Волшебные истории рождаются по тем же математически точным законам, по которым из перенасыщенного раствора выпадают кристаллы.