Михаил Бару - Повесть о двух головах, или Провинциальные записки

В старой части городского кладбища Горбатова [28], у церкви иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» из цветов больше всего крапивы. Среди зарослей стоят мраморные надгробия и ажурные чугунные часовни над склепами горбатовских купцов и потомственных почетных граждан. Читал я на одном из надгробий обрывок пятидесятого псалма: «…ству щедрот Твоих очисти беззаконие мое», – и думал, что очистить наше беззаконие даже Ему…

Была на кладбище каменная часовенка, выстроенная в редком для этих мест византийском стиле. В склепе под часовней хоронили дворян рода Погуляевых, среди которых был последний уездный предводитель дворянства и председатель земского уездного собрания Сергей Тимофеевич Погуляев и его жена Елизавета Карловна. Девять лет назад приехали потомки рода Погуляевых на горбатовское кладбище, посмотрели на то, что сталось с часовней, на мерзость запустения внутри нее… и заплатили местным жителям, чтобы те сровняли часовню с землей, чтобы даже и не думать, и не содрогаться при мысли о местных жителях, которые в этой самой часовне десятилетиями… Родовое имение Погуляевых местные жители разрушили до основания еще в восемнадцатом году. Разрушили совершенно бесплатно, то есть даром.

Памятник горбатовскому мещанину прядильщику канатов Горбунову-Печальнову и бухгалтеру кустарного отделения Нижегородской губернской земской управы Романову на фоне монументальных купеческих надгробий и склепов я бы и вовсе не заметил, если бы не история, которую рассказал о нем Савинов.

В конце октября тысяча девятьсот пятого года, как раз через неделю после обнародования царского манифеста о свободе совести, слова, печати и собраний, в Горбатове, как позже писал в своем рапорте уездный исправник Предтеченский, «по инициативе местных интеллигентов, служащих в земстве… был отслужен молебен пред земскою управой по случаю дарования 17 сего октября Всемилостивейшего Манифеста». После молебна состоялся митинг, на котором бухгалтер Романов «позволил себе высказаться “Не нужно Царя” и в то же самое время из окна земской управы был выставлен красный флаг с криком: “Да здравствует свобода и граждане, ура!”»

Для начала толпа, кричавшая «Ура Белому Царю!», тут же избила Романова до полусмерти. Заодно избили и ни в чем неповинного Горбунова-Печальнова. Не без труда местной полиции удалось Романова и Горбунова-Печальнова отправить в местную больницу. Там их, не обращая внимания ни на уговоры фельдшера, ни на полицию, избили до полной смерти. Убили зверски. Хотели убить еще и бухгалтера земской управы Серебровского, который кричал после окончания молебна: «Всему свободному русскому народу – ура!», – и побежали к нему домой. Бежали под белым флагом, который нес крестьянин Федотов.

Серебровского не нашли и ограничились разгромом его дома – выпустили пух из подушек, разорвали на мелкие клочки одежду, белье и книги, сорвали с крыши железо. От дома Серебровского вновь побежали к земской управе и, «заметив во дворе ее бывшего волостного писаря-мещанина Мерзлова, набросились на него и, вытащив его на улицу, повалили его и избили. Живым Мерзлова отпустили, лишь удостоверившись в том, что на нем имеется крест, и, получив от него утвердительный ответ на вопрос, верит ли он Белому Царю».

Два года длилось следствие. То свидетели не являлись, то адвокаты черносотенцев просили отсрочку, то откладывали дело за невозможностью прибытия свидетелей в Нижний Новгород из-за распутицы, «когда всякая переправа положительно невозможна». Просили перенести заседание суда в Горбатов. Вот тут нашла коса на камень. Окружной суд категорически отказался слушать дело в Горбатове. Членов суда можно было понять. Жизнь-то у каждого была своя, не казенная. Ровно через два года после убийства, в Нижнем Новгороде огласили приговор. Восемь погромщиков были приговорены… к восьми месяцам тюрьмы. Не отсидели они и четырех месяцев, как по ходатайству защитников им было даровано Высочайшее помилование.

Еще через десять лет власть в Горбатове и не только в нем, переменилась, и две горбатовских улицы переименовали в память Горбунова и Романова… Ну, не совсем две. То есть улица Горбунова точно есть, а в память Романова переименовали переулок. Фамилия у Романова была уж очень неподходящая текущему моменту. Вот и переименовали переулок. Тихий переулок в той части города, что под горой, рядом со школой глухонемых. Когда через сорок лет, в пятьдесят седьмом году, к очередному юбилею советской власти, на городском кладбище Горбунову и Романову поставили памятник, как борцам за народную свободу, то горисполком ухаживать за памятником героям революции обязал как раз школу глухонемых, что она и делает до сих пор, несмотря на то, что горисполкома и след простыл.