Михаил Бару - Повесть о двух головах, или Провинциальные записки

Загодя репетируются мизансцены вроде «дележ шкуры неубитого медведя», или «попирание ногой свиньидикого кабана», или «первый десяток убитых кроликовзайцев». Что касается последней, то она загодя еще и фотографируется для того, чтобы в краткий промежуток между первой и второй не начинать с каких-то там зайцев, а, мимоходом показав снимок, сразу перейти к рассказу о том, как медведь на коленях умолял.

Охотничьи собаки тоже времени зря не теряют. Они учатся не закрывать уши лапами при звуке выстрела, приносить хозяину после этого выстрела… на худой конец хоть шишку и, самое главное, не смеяться посреди рассказа о том, как медведь на коленях умолял.

Весна – это нестерпимо голубое небо над черным, гниющим снегом, кучами мусора и оттаявшего собачьего дерьма на маленьком пятачке перед рынком уездного города Александрова, на котором ансамбль вечных афганцев в камуфляже, медалях и десантных беретах с чувством исполняет на электрогитарах песню «Ковыляй потихонечку, а меня позабудь»; это замотанная в синий платок смуглая женщина неизвестного даже ей самой возраста, сидящая на деревянном ящике из-под чего-то с картонкой в руках, на которой что-то написано расползающимися в разные стороны буквами; это ее маленький, лет четырех или пяти, смуглый ребенок, бегающий вокруг матери с пустым игрушечным пластмассовым ведерком, пристающий к прохожим с криком: «Памагитэ!» – и заразительно при этом хохочущий.

Бывают такие городки вроде маленьких переулков между большими улицами. Идешь, идешь по такой улице, фонари сияют, витрины сверкают, машины проносятся и тоже сверкают, нарядные девушки разом и сияют, и сверкают… и вдруг свернешь в переулок, а там – тишина, мальвы в палисадниках, плотва вялится на солнце и мальчишки гоняют голубей. Горбатов и есть такой переулок. Он городок из тех, что тише едешь – дальше будешь. Горбатов едет так тихо, что будет дальше всех.

Все начиналось с перевоза через Оку. Через него шла дорога из Москвы в Нижний Новгород. Вернее, еще раньше началось с живших в этих местах племен мещеры, которые состояли в родстве с муромой, которые вместе со своим языком, с шейными гривнами, с ажурными браслетами, подвесками и привесками в виде цилиндриков и ромбов, с пластинчатыми луновидными серьгами в конце концов растворились между славянами. Осталось от племен мещеры только название Мещерская Поросль, но и его переменили в шестнадцатом веке, когда Грозный забрал у Андрея Шуйского-Горбатого эти земли и отдал монахам Суздальского Спасо-Ефимьева монастыря. Не понравилось монахам такое название деревни, и стали они называть ее по прозвищу бывшего владельца – Горбатая. Построили в ней церковь, и стала Горбатая селом. Екатерине Второй не понравилось, что село принадлежит монахам, и она снова забрала его в казну и назначила уездным городом Горбатовым.

Перевоз же через Оку как был с незапамятных времен – так и оставался до девятнадцатого века. Говорят, что через Горбатов проезжал Пушкин по пути в Нижний Новгород и остановился отведать замечательных горбатовских вишен. Помните – в повести «Выстрел» Сильвио на дуэли ест из фуражки черешню? Так вот: пушкиноведы исследовали черновики повести и нашли, что в первоначальном варианте была горбатовская вишня. Почему она потом стала черешней – я не знаю. Может, по цензурным соображениям, а может, потому, что Наталья Николаевна, большая любительница черешни, упросила его заменить вишню черешней. Отведал Александр Сергеевич и горбатовских стерлядок. Они и сейчас есть в Оке. Стоит стерлядь, по словам директора местного краеведческого музея, два года условно, но ловят ее все равно, и, если уговориться с местными рыбаками, можно… Рыбаки здесь серьезные. Основательные рыбаки. Весь берег Оки под горой, на которой стоит Горбатов, поделен на участки, и на каждом стоит домик рыбака. Кто-то строит его из кусков фанеры, горбыля и полиэтиленовой пленки, кто-то из толстых досок, с крышей, крытой толем, а у одного Наф-Нафа я видел домик, обшитый оцинкованным железом, с печной трубой, окошком, украшенным резным наличником, и отдельно стоящим флагом, с нарисованной на нем рекламой местного пива.

В последнее время богатые люди стали выкупать часть речного плеса в долгосрочную аренду. Сами они рыбу не ловят – человек из города может там запросто быть искусанным до полусмерти комарами с пойменных лугов, которые в несколько раз крупнее обычных, а уж злее… Местные жители утверждают, что коровам, которых выпасают на этих лугах, комары прокусывают вымя до молока! Они так и называют комаров – «кровь с молоком». Короче говоря, богатые люди нанимают местных рыбаков, те ставят сети…